"Память. Знаки. Время" - так назвала свою первую персональную выставку Наталья Толстая, художница из поколения "восьмидесятников", чьи работы находятся в Третьяковкой галерее, Московском музее современного искусства, художественных музеях Ярославля, Кемерово, "Ясной поляны", частных коллекция многих стран.
При том, что слово "память", пожалуй, ключевое для творчества Толстой, ее работы меньше всего напоминают памятники. Эти рельефы, созданные из дерюжки и железной сетки, пуговиц и тонких гаек, медной проволоки и фанерок не несут ни пафоса утверждения, ни торжественности. Значимое прошлое не формулируется в послании, но проступает в материале. Собственно, материал и несет отпечаток прошлого. Все эти надпилы на фанере, царапины, обрывки нитей и полустертые буквы старославянского письма - остатки, обломки, из которых строятся новые объекты, где правит бал геометрия и строгий расчет. Среди этих объектов особое место занимает похожая на CD этикетка с упаковки абразивных материалов. Прошлое оказывается материалом, который точит, стирает наждак времени. В этом смысле объекты Толстой похожи на палимсест, в котором перекликаются речи разных эпох.
Впрочем, из всех временных слоев художницу более всего интересуют тот, который можно отнести к праистории. Это не столько история, сколько миф, повествующий о начале мира, о создании неба и тверди, о разделении дня и ночи. Космогоническая тема проступает в самых разных объектах, будь то "Один", "День и ночь", "Альфа и омега"... С этой же темой по сути тесно связан цикл "Тарусский календарь". Меняющийся в зависимости от времени года пейзаж лишен конкретных примет. Но то, что может показаться чистой абстракцией, имеет свой развивающийся сюжет. Контрасты черного и белого, их изменения, столкновения материалов и форм отсылают к вечному мотиву возрождения и смерти. Космогония библейская и мифология земледельца тесно сплетены. Иначе говоря, пейзажная лирика у нее превращается в эпос о началах мира.
Но если материал отсылает к эпосу, то форма - к истории авангарда вековой давности. Монументальность и эпичность в произведениях Толстой уживается с ... рукодельным домашним трудом. Иначе говоря, она скрещивает памятник с шитьем. Самым эффектным воплощением этого скрещения оказывается "Дерево" (1998). Узкий параллелепипед, обшитый до половины черной, а с другой стороны - белой тканью, выглядел бы объектом супрематического рода, если бы не пуговицы всех размеров и цветов, топорщащиеся вокруг ствола. Пуговицы, сорвавшиеся с плоскости холста, покинувшие свое место, похожи и на домашние "беззаконные кометы", и одновременно на плоды-листья на веточках дерева.
Образ дерева как символ природной, естественной жизни для Толстой не менее важен, чем память. Отнюдь не потому, что прозрачно намекает на генеалогическое древо или "древо жизни, которое вечно зеленеет". В старом споре между Малевичем и Татлиным Наталья Толстая явно на стороне последнего, говорившего, что "природа хитрее механики". Как ни странно, в ее рельефах время выступает как естественная сила, которой человек может противопоставить память. Эта память не имеет ничего общего с миром виртуальной информации. Она осязаема, как кукла в "Хороводе". С другой стороны, конкретные предметы легко оборачиваются символами. Улитка превращается в спираль вечности, птица - в букву...
Эти метаморфозы природного и художественного мира именно в силу цикличности почти лишены индивидуального трагизма. Гармония человека с миром и собой, природное равновесие, естественное развитие для художника оказываются высшей ценностью.