Над созданием "Утраченных иллюзий" трудились знаковые для отечественного искусства авторы - композитор Леонид Десятников и хореограф Алексей Ратманский: балет стал первым после выпущенной в 2005 году оперы "Дети Розенталя" произведением, написанным по заказу Большого театра.
"Утраченные иллюзии" появились в планах Большого театра еще в то время, когда Алексей Ратманский руководил его балетной труппой и видел свою цель в возвращении на сцену советского хореографического наследия. Спектакль по мотивам романа Бальзака составлял важную часть легенды эпохи драмбалета: созданный композитором Борисом Асафьевым и балетмейстером Ростиславом Захаровым, идеологами этого направления, он вышел в Ленинградском театре оперы и балета имени Кирова в момент безраздельного успеха драмбалета. Постановка успешно вписалась в репертуар - за год была показана одиннадцать раз, но через год исчезла, больше никогда не была возобновлена и сохранилась до нашего времени лишь в виде пачки фотографий Улановой, Вечесловой и Сергеева, исполнявших главные партии.
Реанимация "Утраченных иллюзий" оказалась задачей еще более амбициозной, чем восстановление в правах "Светлого ручья" и "Болта" - там союзником Ратманского была гениальная музыка Шостаковича, или создание новой версии "Пламени Парижа", от которого сохранились фрагменты феерической постановки Василия Вайнонена.
В "Утраченных иллюзиях" несущей конструкцией стало либретто - художник Владимир Дмитриев, известный в истории искусства в первую очередь как сотрудник Мейерхольда, был еще и знатоком классического балета, хорошо знавшим его специфику и историю. Это именно он увидел в романе Бальзака сюжет для балета, высек его из грандиозной эпопеи и переложил на реалии балетной жизни: писателя Люсьена превратил в композитора, актрис Корали и Флорину сделал балеринами, позволив узнать в спектакле историю Марии Тальони и Фанни Эльслер, великих танцовщиц эпохи романтизма, соперничество которых сотрясало всю Европу.
Однако Дмитриев создал свою безупречно гармоничную сюжетную конструкцию в те годы, когда четырехактные балеты с тремя антрактами казались незыблемой нормой. И здесь хореограф, обнаруживший общую группу крови с композитором Леонидом Десятниковым еще при постановке "Русских сезонов", нашел поддержку в его музыке. Ее выразительная лаконичность, разнообразие и танцевальность - важные слагаемые успеха спектакля, но еще более впечатляюще выглядит редкий дар Десятникова возрождать дух лучших балетных композиторов прошлого, вступать с ними то в любовный диалог, то в захватывающее противоборство. Именно она дает спектаклю то "третье измерение" исторических параллелей, которое щедро предложено либретто Дмитриева.
И Ратманский с очевидным удовольствием пускается в собственные "воспоминания" о балетном прошлом. Он сочиняет свои варианты "Сильфиды" - балета Марии Тальони, который стал первым триумфом балетного романтизма, и прославленного спектакля Фанни Эльслер "Катарина, дочь разбойника" (правда, в "Утраченных иллюзиях" вставной спектакль называется "В горах Богемии"). Именно в них Ратманскому удается показать возвышенность и самоотверженность Корали, огненную мощь и смелость Флорины. Вместе с бытовыми картинками из парижской жизни, в которых пускаются в пляс "балетоманы, клакеры, журналисты, танцовщицы", эти сцены можно отнести к лучшим в спектакле. Там же, где герои остаются наедине друг с другом и со своими чувствами, им с самого начала не хватает тех самых иллюзий, крушение которых должно произойти в финале. Сценограф Жером Каплан нашел для спектакля точный визуальный образ - открытку-сепию с изображением Парижа, который видится сквозь бегущие облака. Он же становится автором открытого пространства третьего, финального акта - комнаты Корали, в которой оказывается отдельно распахнутая дверь без стен и лестница, обрывающаяся в никуда. В этом мире органично существует Наталья Осипова - Корали. Именно она преодолевает недоговоренность этих "Утраченных иллюзий", неожиданно найдя сходство не столько с Тальони, в реальности прожившей спокойную и удачную жизнь, сколько с другой романтической балериной - Ольгой Спесивцевой, осколком русского Серебряного века, которая всю жизнь после ухода со сцены была обречена на скитания по миру.
Леонид Десятников, композитор:
- Предложение, которое я получил от Большого театра, формулировалось в нескольких словах: написать музыку к балету "Утраченные иллюзии" по мотивам либретто Дмитриева для Алексея Ратманского, дирижировать будет Теодор Курентзис. Таков был расклад вначале. Я согласился.
Никаких особых отношений с Бальзаком у меня не было. Наверное, не погрешу против истины, если скажу, что мы шли, скорее, от либретто Дмитриева. То есть, взгляд на эту историю сквозь призму советской интерпретации классики был, возможно, даже более важен чем прямая "экранизация".
Для меня это обращение к драмбалету, создание нарративного балета не было чем-то принудительным, хотя я понимал, что это très démodé. Да, есть тренд бессюжетного балета, который победил абсолютно во всем цивилизованном мире, а сюжетный балет рассматривается как нечто безнадежно устаревшее и провинциальное. Но меня это мало беспокоит.
Замысел всегда отличается от конечного результата, потому что композитор, как мне кажется, должен давать возможность материалу развиваться самому. Как бы подталкивать музыкальную идею, но не устраивать тотальную слежку за ее самовозрастанием.