Кристиан Диор однажды сказал, что он выпускает модели на показе, как пиротехник запускает огни своего фейерверка. Создатели проекта "DIOR: под знаком искусства", который подготовлен модным Домом Диора и ГМИИ им. А.С.Пушкина, явно следовали завету мастера. Как сказала куратор выставки Флоранс Мюллер, "выставка просто обязана погрузить зрителя в атмосферу мечты".
Погружение получилось энергичным, глубоководным и агрессивным. Зеркала закрыли стены парадной лестницы и даже потолок Белого зала. К слову, Белый зал сменил цвет на синий, диоровский. К уже существующим мраморным колоннам добавились еще два ряда, в которые вмонтированы прозрачные боксы-витрины со знаменитыми платьями внутри. Платья, таким образом, стали частью архитектуры, манекены - кариатидами, несущими на плечах груз вечности. О ней, вечности, недвусмысленно напоминает египетская "золотая" коллекция 2004 года, расположенная над саркофагом с настоящей мумией. Сбоку - бирюзовый крылатый скарабей, которому больше 25 веков. В общем, создатели экспозиции постарались, чтобы даже мумии поработали на Диора. И уж если не платья, то скарабей, зеркала и затемнение должны обеспечить священный трепет.
По бокам Белого зала своего рода "алтари", перед которыми благоговел кутюрье: "Сады Диора", "Балы Диора", "Кристиан Диор и XVIII век", "Прекрасная эпоха"... Сады отсылают к счастливому детству в Гранвиле. С ним же связана бель эпок - матушка Диора в молодости носила платья времен Третьей республики. Из осьмнадцатого столетия он выбирает эпоху Людовика XVI и Марии-Антуанетты, легкомысленную, роскошную праздничную, обреченную. Впрочем, тень трагедии не углядеть ни в привезенном из Версаля портрете Марии-Антуанетты, ни в нежнейшем вечернем платье "из органзы оттенка "королевский синий" с бледно-розовым бантом у пояса. Диор его назвал "Музыка праздника". Тем более "музыка праздника" победно трубит в коллекциях для балов. И тут нам услужливо помогают связать нить времен: Диор делал платья для балов 1950-х, на стенах - портреты аристократов XIX века (в том числе Варвары Римской-Корсаковой из музея д Орсе), а платья - из коллекций 1997 и 2010 годов.
Если приглядеться к перечню тем, вдохновлявших Диора, то получается странная вещь. Его интересовали эпохи на грани катастрофы: парижские салоны за час до гильотины, сладость прекрасной эпохи за несколько лет до Первой мировой, детство на вилле, проданной во время кризиса в начале 1930-х, незадолго до Второй мировой... Он завороженно оглядывался в недосягаемое прошлое, растворившееся в Лете, стертое навсегда. Именно его он пытался оживить в своих эскизах и своих платьях. Другое дело, что эти чувства человека, случайно спасшегося в бурю и перебирающего драгоценности с утонувшего корабля, в середине ХХ века могли разделить очень многие. К тому же обладание этими драгоценностями оказывалось залогом подлинности происхождения, традиции.
Нам часто говорят, что Диор произвел революцию в моде. Но логичнее назвать ее контрреволюцией. Его пассеизм вел к отказу не только от суровой экономии тканей в военное время, но и от образа спортивной, энергичной, эмансипированной девушки, вошедшей в моду на переломе 1920 - 1930-х. Как он говорил, "элегантная женщина не ездит на велосипеде". Если вспомнить, что женщины вовсю ездили на велосипедах уже в начале ХХ века, то элегантность в понимании Диора была своего рода эйдосом, который на земле может существовать разве что на подиуме, может быть, в виде исключения на аристократических балах. Отчасти понятно, почему именно этот образ недостижимой элегантной роскоши был восторженно принят в СССР ( в 1959 году показ коллекций Дома Диора в Москве за три дня посетили 11 тысяч человек). Именно потому, что манекенщицы из Парижа воспринимались как феи с небес.
Понятно, что ставки на эксклюзивность традиции, пышность роскоши рано или поздно должны были столкнуться с требованиями современности. С ними встретился уже не сам Диор, умерший в 1957 году на отдыхе в Италии, а его последователи. Прежде всего Ив Сен-Лоран, который был назначен преемником. На выставке можно увидеть куртки из крокодиловой кожи, отделанные норкой, из коллекции, которую Сен-Лоран создал в 1959-м. Это сегодня костюмчик смотрится вполне современно, а тогда скандал был страшный. Постоянные клиентки Диора не готовы были играть в "байкерш". Ни одна модель не была продана. Ив Сен-Лоран уволился из Дома Диор и отправился на военную службу.
Готовя нынешний проект, кураторы сделали все возможное, чтобы подчеркнуть вечную свежесть коллекций Диора. Прежде всего с помощью произведений современного искусства: от картины Пикассо и фотографий Ман Рэя до видео Ванессы Бикрофт и воскового бюста Стефании Сеймур работы Маурицио Каттелани. Но трудно отделаться от мысли, что в колоннаде развернута знакомая версия рекламного сюжета: прекрасные одалиски и обнаженные модели всех стран ХХ века размышляют о платьях от Диора, которые высятся перед ними в прозрачных витринах. Здесь нет диалога с настоящим, зато есть процесс превращения в фетиш творений кутюрье. Любопытно, что даже в работе российской группы Recycle, которая, как и художница Ольга Киселева, делала инсталляцию специально для этого проекта, сумка от Диора предстает пиком эволюции. В контексте пафосной выставки ирония растворяется начисто.
Как работает вечный двигатель желаний, можно увидеть в звездном "пантеоне" славы, в который ведет красная дорожка с нарисованной звездой, в подсвеченных витринах - платья, которые надевали Элизабет Тейлор в 1961-м на "Оскар" или Шерон Стоун на открытие бутика Диора в 2007-м... Вроде того, что вручение "Оскара" и открытие бутика - явления одного порядка, поскольку они лишь повод для демонстрации платья от Диора. А чтобы лишних вопросов не возникало, из динамиков - громкое щелканье фотоаппаратов и восторг приветствий. Что называется, почувствуйте себя звездой на Каннском фестивале! Или - зрителем ситкома?