Первый сольный концерт в Москве баса Мариинской труппы Михаила Петренко, карьера которого активно развивается на ведущих оперных сценах мира, оказался мемориальным. Его сольную программу, составленную из романсов Петра Чайковского и Сергея Рахманинова, на фестивале посвятили 25-летию Чернобыльской катастрофы.
Имя Михаила Петренко хорошо известно в России лишь театральной публике Мариинки, где он уже более десяти лет выходит в сложнейшем вагнеровском репертуаре - Хаген, Даланд, Титурель, великан Фафнер и волшебник Клингзор, Хундинг и король Марк, а также в титульном русском репертуаре - Кончака, Гремина, Пимена, Варлаама. Но его артистизм, сценический шарм, ирония и абсолютное чувство формы давно уже привлекли к нему внимание ведущих мировых сцен: он выступает в Мет и в Парижской опере, на Зальцбургском фестивале и на BBC Proms, в Берлине и в лондонском "Ковент- Гарден". Именно поэтому камерная программа, которую Михаил Петренко подготовил для сольного "дебюта" в Москве, не могла не вызвать интерес; с одной стороны, он привез хрестоматийный набор романсов Чайковского и Рахманинова. С другой - предстал в достаточно неожиданном для московской публики ракурсе - в лирической миниатюре, с которой его имидж вагнеровского певца прежде не ассоциировался.
Между тем новый "имидж" Петренко (относительно новый, конечно, поскольку в концертном репертуаре певца давно присутствуют русские романсы и цикл Мусоргского "Песни и пляски смерти") оказался не менее убедительным, чем его оперные образы. Восемь романсов Чайковского в первом отделении, составленных на чередовании активных, устремленных к ликующим порывам эмоций ("Серенада Дон Жуана", "То было раннею весной", "Благословляю вас, леса", "День ли царит"), и печальных размышлений в "Нет, только тот, кто знал", "Ночь", "Слеза дрожит", прозвучали как развернутая драма одинокого, но еще не разочарованного героя. Начав с возвышенного "Благословляю" - гимна Иоанна Дамаскина миру, лесам, природе, прозвучавшего с эпической широтой, на непрерывном легато плывущим звуком, Петренко, по сути, определил эпиграф всей программы, по ходу которой его герой проходил через разные состояния.
Активный "драйв" в Дон Жуане и мерцающая грусть "Ночи", где вдруг страстно прорывалось "Появись же хоть во сне, о, мой друг, далекий!", мерный рассказ "Средь шумного бала" с многозначительным тихим шепотом в конце "...но кажется мне, что люблю". Петренко каждый романс вел как часть большой истории, артикулируя ее внутренний - не пессимистический смысл.
Этой же светлой краской оказались окрашены и рахманиновские романсы, так же трактованные певцом как цикл одного "поэта", стоящего "У врат обители святой". Героя этой лирики Петренко провел через нежность "Утра", на прозрачном, словно растворяющимся в легато звуке, через неожиданный взрыв страсти в романсе "Я опять одинок", через огромную экспрессию в "Христос Воскрес", закончившуюся надрывной артикуляцией: "если бы Христос воскрес, он зарыдал!" Но финалом представленной лирической драмы стало знаменитое музыкальное "Письмо к К. С. Станиславскому от С. Рахманинова", радостное и просветленное, завершившееся приподнятым гимном "Многая лета", так логично соединившим финал с эпиграфом "Благословляю". И в результате невозможно было не оценить это чувство целостной формы у певца, его умение выстроить завораживающую "историю" образа, тщательность отделки всех деталей - тех качеств, которые и являются, по сути, искусством.