То, что без новой режиссерской генерации русский театр как художественная институция загнется в ближайшее десятилетие, понимают многие.
Галина Волчек и Алексей Бородин оказались самыми разумными, в последние два сезона предоставляя свои площадки молодым. На Другой сцене "Современника" только что один за другим вышли два спектакля выпускников Российской академии (ныне университете) театрального искусства.
Кирилл Вытоптов, ученик Олега Кудряшова, сделал собственную инсценировку по двум рассказам Чехова - "Учитель словесности" и "Страх". Название этой сценической версии - "Сережа" (по имени учителя словесности Никитина) - многое объясняет в замысле. Поступь инфантильности, захватывающая все возрасты и состояния, беззастенчивая душевная глухота, настигающая так рано, что самих своих обладателей приводит в оторопь и даже отчаянье, неспособность чувствовать долго и глубоко, отдаваясь первым и быстрым эмоциям, житейская скука - излюбленный чеховский мотив - вот что становится нервом и смыслом репертуарного дебюта Кирилла Вытоптова в "Современнике".
В его элегантной, тонкой режиссерской партитуре, близкой стилю фоменковских этюдных откровений, вряд ли можно узнать участника радикального московского Liquid Theatre, работающего в жанре site specific, который создает ситуацию театра в самых необычных пространствах.
Пространство, придуманное Вытоптовым и художником Анастасией Бугаевой, устроено как пульсирующая смыслами архитектурная среда. Длинная стена (городская, школьная, и в итоге - метафизическая), занимающая большую часть сценического пространства, в первой части ("Учитель словесности") отдана школьным каракулям, любовным стихам Пушкина и девичьему щебету (гимназистками щебечут Дарья Белоусова, Елена Плаксина и Полина Рашкина).
Здесь юный учитель, делающий предложение хорошенькой школьнице Манюсе (очаровательная Дарья Белоусова), только начинает свой путь в болото семейной пустоты (почти как Андрей в "Трех сестрах"). Играющий его Никита Ефремов (внук основателя театра "Современник") во второй части спектакля ("Страх") из счастливого юноши, которого беспокоит лишь непрочитанный Лессинг, превращается в опустошенного жизненной рутиной мужчину, напрасно соблазнившего жену своего друга Марью Сергеевну, сыгранную Еленой Плаксиной сдержанно, но близко к трагедии. В этой части стена становится знаком той мутной глухоты жизни, которая у Чехова обретает силу античного рока, уничтожающего на своем пути виновных и невинных.
Огромная черная яма, раздвигающаяся в конце первой части, чтобы похоронить нелепого и одинокого учителя истории Ипполита Ипполитовича, становится во второй реальным погребом и образом того тяжелого, "подвального", погребенного состояния, которое переживают его герои.
Случайно умерший одинокий, глубокий, но какой-то нелепый Ипполит (Илья Лыков) превращается во второй части в такого же нелепого мужа Марьи Сергеевны, чьей главной трагедией является безответная любовь к жене. Странный в своей конфузливой, какой-то совсем не актерской внешности, он оставляет сильное впечатление.
Страх перед душевной инфантильностью, мотив рано опустошенной жизни стал главным в этом опусе молодого режиссера, исполненного изобретательно, но как-то бесстрастно.
В некотором роде ответом на эту ноту пустоты предстал второй "дебютный" спектакль Другой сцены - поставленный Егором Перегудовым по роману Елены Чижовой "Время женщин". Его жанр - наивный рассказ; он и впрямь пронизан чувством ностальгии по прекрасным временам коммуналок и человеческого тепла. И именно эта интонация становится главной - и с очевидностью старомодной. Героиню чувственно и темпераментно играет Алена Бабенко, после "Водителя для Веры" ставшая едва ли не специалистом по ретро. И это не удивительно - в ее облике и актерской интонации есть какая-то ясность, сила и цельность.
Удивительно другое: начав спектакль с сильной позиции - три немолодые женщины монументально и просто сидят за длинным столом - ничего лишнего, только сосед сверху (Илья Ромашко, он же один из авторов музыкального оформления) извлекает музыку из сковород и кастрюль - режиссер все дальше проваливается в путаную, громоздкую прозу, становится заложником "советской мелодрамы" о "прежней" жизни.
Три женщины - это бабушки Евдокия (Светлана Коркошко/Тамара Дегтярева), Гликерия (Людмила Крылова) и Ариадна (Таисия Михолап), соседки, ставшие "бабушками" героине Алены Бабенко и ее дочери, выращенной ими в послевоенном Ленинграде.
Сильная троица, в которой блистательно лидирует Людмила Крылова, сыгравшая так трепетно и самозабвенно, как, кажется, никогда не играла, с каждым тактом спектакля тоже все сильнее влипает в мелодраму.
В спектакле есть блестящая роль Сергея Гирина (Николай), чья стертая, полинялая фактура точно вышла из старого кино, колоритная общественница Зоя Ивановна Инны Тимофеевой и мощный в своем молчании Соломон Захарович Рогволда Суховерко, сыгравшего целую судьбу без единого слова. Не говоря уже о впечатляющей актерской работе Алены Бабенко, сыгравшей страстную, отчаянную искательницу счастья. Но история оказывается слишком громоздкой и путаной, как бывает в первом романе, а мелодраматическая конструкция делает спектакль хоть и трепетным, но предсказуемым. Как будто вместе с приглашением на постановку в "Современник" молодой режиссер получил эстетическую прививку, не позволяющую ему прорваться к другой театральной лексике.