Критики предрекают Максиму Аверину печальную судьбу актера, закабаленного одной ролью. Сам он этого не боится
Он 15 лет на сцене, сыграл более 20 ролей в театре и почти столько же в кино, поработал с режиссерами Константином Райкиным, Робертом Стуруа, Юрием Бутусовым, стал одним из ведущих актеров "Сатирикона", а спроси человека с улицы, кто такой Максим Аверин - и услышишь: "Так это ж Глухарь!"
Обаятельный и бесшабашный следователь Глухарев из телесериала "Глухарь" враз сделал Аверина любимцем публики. Он снимается в телешоу, разъезжает с собственными творческими вечерами-концертами по стране, является лицом канала НТВ.
Популярность, заработанная одной ролью, коварна и мстительна. Судьба актера, получившего такую популярность, известна - заложник одной роли.
"Моя популярность режиссеров не смущает"
- Мне кажется, Максим Аверин - идеальный персонаж для рубрики "Цена успеха". Сыграв Глухарева, вы в одночасье получили все - дикую популярность, материальную независимость, тучу поклонниц, осаждающих служебный вход "Сатирикона". В этом образе вас теперь вовсю эксплуатирует НТВ - чего стоит хотя бы телешоу "Карнавальная ночь с Максимом Авериным". Но не мне вам рассказывать, что такое актерская саморастрата. Не боитесь, что маска прирастет, и ни один серьезный режиссер уже не позовет вас в свою картину?
- Я не вижу для себя такой опасности. Контракты, которые я подписал на ближайшие два года, свидетельствуют о том, что моя популярность, или, если угодно, растиражированность никого из режиссеров не смущает. Сейчас, например, я снимаюсь в большом телесериале, где играю врача-хирурга Института Склифосовского. Консультантом картины выступает действующий хирург. Он поcмотрел, как я работаю в кадре, и сказал: "Вот этот артист - настоящий хирург". Такую похвалу приятно слышать. Врачей ведь не обманешь, у них глаз наметан. А вскоре я начну работать в еще одной картине. В какой - пока не скажу, но она, мне кажется, может стать новым этапом в моей актерской карьере.
- Я знаю, вы снялись в фильме Андрея Смирнова "Жила-была одна баба". Что там за роль?
- Я играю беглого каторжника, который внес радость в беспросветную жизнь этой бабы. С ним она впервые почувствовала себя не тягловой силой, а женщиной.
- У Смирнова вы стали сниматься до того, как на телеэкраны вышел "Глухарь?"
- Нет, "Глухарь" уже был.
- Это режиссера не смутило?
- А почему это должно смущать? Мне кажется, это смущает только тех, кто не знает меня как артиста, и моих недоброжелателей. Когда на съемках новогоднего телешоу я работал с Людмилой Марковной Гурченко, она мне однажды сказала: "Ну что, Макс, тебе уже плюют в спину? Плюют в спину - значит, ты впереди!"
- Речь о другом. Я сегодня сидел на спектакле "Тополя и ветер", и перед его началом две дамы, изучая программку, где значится ваше имя, понимающе перешептывались: "Глухарь, Глухарь..." Вы не боитесь стать нарицательным персонажем?
- Не боюсь.
- Как хотите, но зрительский стереотип восприятия вас на сцене уже возник.
- Не могу с этим однозначно согласиться. Я знаю, что немало зрителей, посмотрев сериал, заинтересовались театром, причем не только моими работами, но и театром вообще. И я рассматриваю это как свою личную победу.
- Значит, стереотипы зрительского восприятия не мешают вам играть?
- Ничуть.
- А в ваших сценических персонажах не появился невольный налет "глухаревщины"?
- Это я вас должен спросить. Вот вы только что посмотрели спектакль. И что, мой Рене, ветеран Первой мировой, каким я его играю, имеет что-то общее с Глухаревым?
- Я этого не нахожу. Но мне интересны ваши ощущения.
- У меня нет таких ощущений. И потом, моя профессия предполагает преодоление жребия, вроде бы уготованного артисту какой-то его ролью. Вот про Константина Райкина тоже поначалу все думали, что он вечный Труффальдино из Бергамо. А он преодолел сложившийся в зрительском восприятии образ. Почему же вы думаете, что я не преодолею? Дайте мне хотя бы шанс.
- Кстати, как Райкин относится к вашей работе в "Глухаре"?
- Хорошо относится. Однажды он сказал мне: "Ты знаешь, а я смотрю..." Для меня это очень ценно.
- Ему как художественному руководителю "Сатирикона" небезразлично, что происходит с актерами этого театра в результате их порочных связей с кино, телевидением?
- Разумеется, небезразлично. Но, мне кажется, в этом смысле я его не огорчаю. Константина Аркадьевича я считаю своим учителем. Он во многом сформировал меня как актера, в том числе внушил отвращение к халтуре.
- Вас не настораживает идеология сериала "Глухарь"?
- Нет, не настораживает.
- Вам представляется нормальным, что ваш герой для торжества закона готов пойти на беззаконие, а чтобы разоблачить преступников, может сам совершить преступление должностное?
- Глухарев - сын своей страны и герой своего времени. Таких ментов, как он, в сегодняшней России немало. И это не худшая часть наших стражей порядка. Кроме того, мы снимали не документальный фильм. Мы обозначали проблемы, и если их надо решать, заниматься этим должны компетентные органы.
- У вас долгосрочный контракт с НТВ?
- Да.
- Это накладывает на вас какие-то обязательства?
- Нет, это говорит лишь о том, что меня очень любят на НТВ, и эта любовь взаимна. Этот канал идет в ногу со временем. Я раньше думал, что на телевидении работают замшелые пни в ондатровых шапках. А оказалось, там есть такие потрясающие, фонтанирующие идеями люди, как, например, директор праймового вещания НТВ Николай Картозия. Меня зовут на другие каналы, но там все скачут в хороводе вокруг елки, а тут елка скачет вокруг меня. И я испытываю от этого определенный комфорт.
"В другом театре я не сделал бы такой карьеры, как в "Сатириконе"
- Почему после "Щуки" вас не взяли в Театр Вахтангова?
- Не знаю.
- А вам очень хотелось туда?
- Естественно. Учась при этом театре, мы все мечтали там работать. Но я очень рад, что не попал в Вахтанговский. Я бы не смог в нем сделать такой карьеры, как в "Сатириконе", где в 29 лет уже играл Арбенина. Это в нашей театральной традиции Арбенин - пожилой человек. На самом же деле у Лермонтова нигде не сказано, сколько Арбенину лет. Кроме того, в "Сатириконе" я играю в спектаклях по пьесам Шекспира, что для актера - большой подарок. В сатириконовском спектакле "Тополя и ветер" по пьесе Жеральда Сиблейраса я выхожу в роли старого вояки - и это для меня тоже огромное удовольствие. Когда Райкина, постановщика этого спектакля, спросили, почему у него молодые играют стариков, он ответил: "Это и есть волшебство театра. Оно - в перевоплощении. Кому интересно смотреть на стариков, играющих стариков?"
- Как вы попали в "Сатирикон"?
- После показа. Я показывался с "Царем Федором Иоанновичем". В отрывке из этой пьесы исполнял главную роль. Константину Аркадьевичу показ понравился, и он пригласил меня в свой театр.
- Ваши отношения с Райкиным за пятнадцать лет совместной работы претерпели какую-то эволюцию?
- Да, конечно. Я смог обратить его внимание на себя. Наступил момент, когда он мне признался: "Ты знаешь, я думал, что твой уровень чуть выше среднего, а ты оказался серьезным артистом". Не возьму на себя смелость сказать, что с Константином Аркадьевичем мы большие друзья, но я отношусь к нему с уважением и трепетом. И никогда не отпрашиваюсь на съемки. Я составляю свой съемочный график так, чтобы от моей занятости в кино и на телевидении не страдал театр, и Райкин за это меня уважает. Я могу сниматься всю ночь напролет, но в десять утра уже буду на репетиции и ни режиссеру, ни партнерам не дам почувствовать, что устал.
- Как смотрит Райкин на ваше участие в различных телешоу?
- Мое появление в проекте "Звезды на льду" он не одобрил. Ругать меня не стал, только спросил: "Зачем тебе это?" Он прав. Не должен артист заниматься не своим делом. Кстати, и зрители этого не прощают. Они хотят видеть артиста в тех творческих проявлениях, где он силен, а не слаб. Вот они полюбили меня в телесериале. Вот отправились в "Сатирикон" на мой спектакль. А вот пришли на концерт, где я читаю Пастернака, Самойлова, Асадова. Они в большинстве своем не знают, кто такой Эдуард Асадов. И тогда я им рассказываю про подвиг этого человека, который потерял зрение и всю жизнь был вынужден ходить с черной маской.
- Неужели вы читаете Асадова?
- Да.
- Он плохой поэт.
- Зачем вы так говорите? Плохой - хороший, это не нам судить. Он написал: "Не позволяйте выдыхаться чувствам,/Не привыкайте к счастью никогда". Когда я читаю без микрофона эти строки, я слышу, как у людей в зале слезы катятся по щекам.
- Вы, кажется, и сольный песенный диск хотели записать. Он вышел?
- Еще нет. Но уже набралось достаточное количество и сольных номеров, и дуэтов с Людмилой Марковной. Этот диск я хочу выпустить в подарок друзьям.
"Писулькой в газете меня оскорбить невозможно"
- Что такое успех в вашем понимании?
- Это то, что дает тебе возможность выйти на новый уровень для того, чтобы двигаться дальше. С каких-то пор мне труднее стало жить. Много претензий появилось к самому себе. Поднялся градус ответственности за то, что я делаю в театре и кино. Я очень уважаю публику.
- Успех у публики для вас важнее, чем успех у критики?
- Да, несомненно. Потому что критика в моем ее понимании сегодня отсутствует. Пишут люди, которые посредством рецензии пытаются выяснить свои отношения с режиссером, актерами... Зачастую это просто грязь и оскорбления. Самый строгий оценщик моей работы - это я сам. И конечно же публика. А критики - это дяди и тети, которые мечтали о театральных подмостках, но ввиду отсутствия таланта не стали ни актерами, ни режиссерами. Поэтому писулькой в газете меня оскорбить невозможно. Эта писулька - ничто в сравнении с письмами от благодарных зрителей.
- Успех в Москве и успех в провинции - это разный успех?
- Московская публика более избалована. В столице огромное количество театров. Поэтому когда наши спектакли собирают тысячную аудиторию (почти столько мест в зале "Сатирикона"), уже одно это, мне кажется, - признак успеха. Приехать в Марьину Рощу, преодолев чудовищные пробки, - это вообще зрительский подвиг.
- Зритель "Сатирикона" отличается от зрителя МХТ или "Ленкома"?
- Отчасти отличается.
- Какую долю в этой аудитории составляют люди, живущие в Марьиной Роще, те, кто приходит в ваш театр лишь потому, что до него им пять минут пешком?
- Наверняка есть и такие. Но их доля не столь велика. Как раз многие жители близлежащих домов ненавидят "Сатирикон". Потому что строится новое здание нашего театра, а кому-то важно, чтобы на этом месте было побольше магазинов, пунктов бытового обслуживания. Но все-таки больше нормальных зрителей. От одного из них я получил потрясшее меня письмо: "Максим, когда мне плохо, я покупаю билет на последний ряд, потому что нет денег на хорошее место, и иду смотреть спектакль с вашим участием. Я прихожу на ваши концерты, я слушаю, как вы читаете стихи, как вы поете... И мне от этого становится теплее".
- А провал - это что для вас?
- Это зрительская безучастность к тому, что ты делаешь.
- У вас случались провалы?
- Да. Я очень болезненно их переживал, но, кажется, никогда не давал повода обвинить меня в халтуре. Неудачи - да, они случаются, от них ни один артист не застрахован. Право на неудачу - неотъемлемое право любого художника. Я однажды прочел интервью Тома Круза, который сказал: "Я не могу себе позволить неуспех. Поэтому избегаю сниматься в дешевом кино". Мне кажется, этот артист заблуждается. Никогда нельзя заранее предсказать, где тебя ждет успех, а где подстерегает неудача. Надо работать, выкладываться до конца и не пытаться проектировать свою творческую победу.
"Только в театре я могу выйти на новый уровень мастерства"
- Чему вас научила театральная жизнь?
- Никому не завидовать.
- В театре такое возможно?
- В нашем - да. "Сатирикон" как раз этим и отличается. Здесь никто никому не завидует и все учатся друг у друга. Райкин говорит: "Мне неинтересно работать с артистами, которые все умеют". Ему самому как актеру присущ дух студенчества, ученичества. Иной молодой артист в сравнении с ним - старик. Я и сам профессионально расту рядом с Константином Аркадьевичем. И понимаю: только в театре я могу выйти на новый уровень мастерства.
"Я ушел из этой роли"
- Вы продолжаете сниматься в "Глухаре"?
- Нет. Я ушел из этой роли на гребне успеха, чтобы дать себе возможность шагнуть вперед.
- Сериал завершен?
- Завершены его съемки. А сам сериал будет на экранах еще год.
- Покончить с "Глухарем" - это было продюсерское решение или ваше?
- Это было мое решение. Как раз продюсеры хотели продолжать. Этот сериал называют феноменом телевидения, в чем, наверное, есть и моя заслуга. Но мне надо идти дальше. Я хочу быть артистом на долгие годы. Говорят, Марк Прудкин, когда ему перевалило за 90, написал заявление об уходе из МХАТа: "Прошу уволить меня в связи с отсутствием творческой перспективы". Я хочу повременить с таким заявлением до момента, когда мне исполнится 104 года.
- Вы прекратили сниматься в "Глухаре", понимая, чем это опасно для вашей актерской карьеры?
- Я ничего не боюсь. В моей профессии глупо чего-то бояться. Здесь постоянный риск. Просто я понял: все, что можно было сделать в этой роли, мною сделано, дальше будет уже пробуксовка.
Максим Аверин участвовал в показанном по НТВ юбилейном шоу Людмилы Гурченко. Оно называлось "Марковна. Перезагрузка". Аверин был в нем не только ведущим, но и партнером великой актрисы. "Я ждал этих съемок как самой желанной встречи, - вспоминает он. - Когда мне было десять лет, я взахлеб прочитал книгу Людмилы Гурченко "Аплодисменты". Я из кинематографической семьи, сниматься начал рано, вырос в театре за кулисами и вроде бы знал этот мир. Но книга Гурченко перевернула мое сознание, помогла понять, что такое настоящий артист, зачем вообще нужна людям наша профессия. Людмила Марковна и в дальнейшем ненароком меня направляла. Например, глядя на нее, я понимал, что актер не должен бояться менять амплуа. Он может играть в высокой трагедии и в мюзикле, сниматься в сериале и выходить на сцену драматического театра".
Шоу "Марковна. Перезагрузка" получило высокие рейтинги. Максим Аверин мечтал в качестве режиссера снять с Людмилой Гурченко фильм.