Мам, а фермы твоей уже нету. Одни руины остались.
И Нинка, парторг, которая у твоего гроба несла бред о том, как теть Маруся больше жизни любила своих коров, давно уже бесконечно больной человек. Инвалидность у нее. 20 лет как тебя нет, а деревню свою ты б точно не узнала. И людей тоже. Нет, мам, люди те же, но от многих остались только имена и фамилии.
До автобуса на город - еще три часа, ноги сами меня понесли на погост, к тебе, мам. Я люблю к тебе приходить, когда никого нет рядом, так сесть и поговорить с тобой. Вернее, говорю-то я, а ты слушаешь. Я верю, что ты слышишь меня, мам. Давно уже свято в это верю.
Всегда стыдно, что так редко у тебя бываю, ну, пару-тройку раз в году - это максимум. Хотя нет и такого дня, чтобы не думал о тебе, но бываю редко. Суета.
Вот так вы нас растите, все нам отдаете, а мы потом 1-2 раза в год приходим к вам. Больше времени тратим на всякую ерунду: если сравнить время, проведенное у компьютера и у твоей могилки, то стыдно вдвойне.
Мам, от деревни нашей остался огрызок, работы нет никакой, сегодня на полях наших слышна китайская речь. Китайцы что-то сеют, у них есть техника и семена и желание работать. Щас вот бежал к тебе. Проходил дом теть Шуры Добрынихи, она померла, а дом продали китайцам. Там теперь - теплицы новые, большие. Как раньше у нас были в совхозе, и тракторов новых полдвора. Я помню, как ты китайцев боялась и называла их "черти родумазые".
Наши-то никто не работает. Половина из тех, кому работать надо, лежат с тобой на одном погосте. Ты, наверное, видела их всех, да, мам? Что они говорят вам за сегодняшнюю жизнь? Ругаются, поди? Или там у вас ругаться нельзя, а?
Еще много в нашей деревне цыган живет. Дома скупают за три копейки. Слышал сегодня, как музыка у них орет на весь двор, просто театр "Ромэн". Не знаю, чем они занимаются. Говорят, многие сидели за продажу наркотиков. Старики деревенские, ну, твои ровесники, их боятся.
Ну а сельсовет им что, мам? Сегодняшний сельсовет - это не тот, что при тебе был. У них полномочий нет. Ну, отняли все полномочия. Какие-то дали, а какие-то отняли. Ну, они мало чем теперь могут помочь и мало на что могут повлиять. Ну, у нас-то глава Михалыч - ничего. Его тетка моя, сестра твоя Вера, хвалит. Часть деревни фонарями освещается, прямо как в городе почти. Это раньше-то мы с тобой на дойку в четыре утра ходили, в деревне и лампочки не было. По темноте да по грязи засохшей. Ты еще упала и плечо себе выбила, ты терпеливая у меня была.
Но тогда и ты терпеть не могла, плакала. Коля нас быстро в больницу отвез, и тебе хирург то плечо вправил в минуту. Ты вышла из его кабинета и сказала: "Ну, не зря они там в городе учатся".
Хирурга того нет уже лет 10. От цирроза умер. Пил, говорят, сильно.
Дом наш стоит, там теперь баба Люба живет, ну вы с ней коров доили вместе. Я там так и ни разу не был, больно... Так издалека гляну на секунду и отвернусь.
Ну, а про остальную жизнь мою ты все знаешь. Я тебе часто все рассказываю и прошу твоих молитв материнских. Ты за меня молишься перед Богом, я это чувствую.
Мам, в этом августе будет 20 лет как тебя не стало. Смотрел в календарь, в этот день будет вторник. Рабочий день. Не знаю, смогу ли приехать. Хотя очень хочу. Если не приеду, то помяну тебя там, где буду в этот день. Это обязательно. Ты, думаю, на меня сильно не обидишься, ты же всегда меня понимала как никто другой.