Знаменитую оперу Верди в Концертном зале Мариинки поставил режиссер Даниэле Финци Паска, швейцарец итальянского происхождения. В России его знают по гастролям шоу "Кортео" в Цирке дю Солей, спектаклю "Донка" по пьесам Чехова, поставленному в театре "Балтийский дом", а также церемонии закрытия Олимпийских игр в Турине. Клоун, хореограф и режиссер Даниэле Финци Паска рассказал накануне премьеры, что нужно делать, чтобы взволновать современную публику.
Российская газета: Кто был инициатором новой постановки "Аиды"?
Даниэле Финци Паска: Мы обсуждали когда-то с Валерием Гергиевым название для открытия второй сцены Мариинского театра, и я предложил "Аиду". А познакомились мы с маэстро, когда я приезжал в Петербург с шоу "Кортео" Цирка дю Солей. Я побывал тогда в Концертном зале, потом мы отправились с ним на обед, посмотрели футбольный матч, и интерес к футболу нас быстро сблизил.
РГ: Какие точки пересечения оказались возможными между "Аидой" и Цирком дю Солей?
Финци Паска: Я думаю, что Гергиев, приглашая меня, постановщика шоу для "Цирка дю Солей", ставить "Аиду", исходил из желания найти режиссера, который знает как удивить публику. А удивить можно, показав то, чего не ждут. Цирк дю Солей готовит сюрприз для "Аиды", о котором я пока не могу сказать. Но главный сюрприз состоит в том, чтобы показать не костюмный спектакль с сумасшедшей сценографией и супермассовыми сценами, а интимную историю, творящуюся между персонажами.
РГ: Но в этой опере никуда не деться без массовых сцен, которые вас как постановщика многолюдного шоу, наверно, тоже как-то волнуют?
Финци Паска: На мой взгляд, для основной линии развития сюжета "Аиды" массовые сцены не очень нужны, если не считать, фараонического триумфа. И то я хотел бы сделать триумф гораздо более символическим и камерным. Есть Амнерис, которая пытается отстоять свою любовь, но делает на этом пути массу ошибок, влекущих за собой серию катастроф. Есть Радамес, который с большим удовольствием играет в солдатиков, в войну, не отдавая себе отчета, что война - не игрушка и чревата огромными жертвами и катастрофой. И есть Аида, которая мечется между семьей, отцом, своими корнями, и любовью, которая родом из другой культуры и другой жизни.
РГ: Вы выступаете против оперной условности?
Финци Паска: Нет, я не против условности, которая на самом деле всего лишь вершина айсберга. Мой знакомый швейцарский музыковед Карло Пикарди как-то сказал мне, что до того, как люди придумали кино, они ходили в оперу, а потом стали ходить в кино. То есть наши дедушки ходили в оперу, чтобы поволноваться, а потом за тем же стали ходить в кино. Люди ищут эмоций. Я считаю, что публику и надо отправлять в оперу, чтобы она их волновала, чтобы они могли найти что-то общее со своими личными историями. Слушатели в опере надо уметь растрогать, а для этого их нужно поместить внутрь самой истории, чтобы почувствовать персонажей.
РГ: Пространство Концертного зала способствует вашей концепции "интимизации" оперы?
Финци Паска: Да, я использовал возможность этого зала, где сцена расположена в центре, что не может не напоминать цирк. В это зале я чувствую себя как дома. Мы будем наблюдать, как хор и солисты будут переодеваться прямо перед публикой - все будет происходить на наших глазах. Зрители будут как бы вовлечены в действие. Мы попробуем передать то безумие, которое может завладеть не только участниками действа, но и публикой. Случается, что благородный отец семейства, сидящий перед телевизором, глядя хоккейный или футбольный матч, вдруг начинает выкрикивать какие-то страшные ругательства, чего за ним не наблюдалось раньше. В "Аиде" происходит подобное, когда прибегает Вестник, до появления которого все сидели спокойно, но вдруг все словно сходят с ума и кричат "Война, война!" Люди и сегодня по всему миру кричат "Война, война" - мало что изменилось со времен фараонов. Биологи говорят, что 70% нашего тела состоит из воды, но "Аида" заставляет засомневаться в этой теории, и кажется, что мы состоим на 70% из какой-то зажигательной смеси или бензина, потому что все время взрываемся.
РГ: У вас небольшой опыт работы в оперном театре?
Финци Паска: Да я и на эту планету недавно прибыл. Мы все очень молоды.
РГ: Вы видите в опере альтернативу драматическому спектаклю?
Финци Паска: Музыка имеет свойство затрагивать такие зоны в душе, до которых не может добраться никакое другое искусство. Опера основана на музыкальном тексте, который проникает через кожу в сердце так незаметно, что мы не успеваем понять, как это происходит. Когда струны души затронуты, мозг уже может не рефлексировать, поэтому некоторые вещи для режиссера упрощаются.
РГ: У вашего искусства есть границы? Чего вы никогда не позволите себе сделать?
Финци Паска: Я, например, никогда не работаю с совсем маленькими детьми, когда ставлю акробатические номера. Когда ты сталкиваешься с совсем маленькими детьми в такой работе, не факт, что это их выбор, что это им нравится. В искусстве обязательно есть доля страдания, которое нельзя допускать слишком рано.
РГ: Кого вы считаете своими учителями?
Финци Паска: У меня их очень много, но я назову одного, который вам, наверно, хорошо знаком - это Андрей Тарковский, которого я считаю одним из самых крупных поэтов в кино, больше всех меня тронувшего. Некоторые его фильмы я постоянно пересматриваю. Его творчество - одна из отправных точек в искусстве для меня.
РГ: Вернетесь снова работать в России?
Финци Паска: Надеюсь, что вернусь. Мы с маэстро Гергиевым многое обсуждали в связи с новой сценой. Для режиссера возвращение в один и тот же театр к тем же солистам, к тому же хору, и шаг назад, м шаг вперед, как великолепная возможность продолжения творческой работы с уже знакомыми артистами.