Большая беда везде пахнет одинаково. Что развалины после катастрофического землетрясения в Спитаке, что тлеющие остатки жилья после американских бомбардировок Косово, что мясорубка из человеческого скарба после цунами в Японии. Этот смрад ни с чем не спутаешь: он настоян на гари, на тлене, на прахе былой, а теперь внезапно сгинувшей жизни.
Но даже в отутюженной волной-убийцей прибрежной полосе неподалеку от атомной станции Фукусима-1 я слышал пение жаворонка.
На лесной территории бывшего артиллерийского арсенала рядом с башкирским селом Урман ударяет по мозгам мертвая тишина. Потом, по мере того, как с нарастающим ощущением непоправимого несчастья углубляешься в зону, ты начинаешь понимать подлинные масштабы катастрофы.
220 гектаров страха
Снаряды, мины, взрыватели к ним, артиллерийские гильзы и другие жутковатые на вид предметы несут в себе смертельную опасность. Их - этих опасных предметов - здесь разбросано по окрестностям несколько миллионов.
По всем писанным и неписанным правилам каждый такой предмет должен храниться в строго охраняемом, специально защищенном месте. Сейчас они просто валяются под ногами. Тут и там. Миллионы! Самый маленький предмет - это взрыватель к снаряду, величиной он чуть больше мобильного телефона. "Что будет, если он рванет у меня под ногой"? - "Избави Бог наступить, - говорит сапер. - Ступню оторвет, как пить дать". Очень много на обочине этих взрывателей.
Лес после катастрофы напоминает картину из фантастических голливудских фильмов. Почти все деревья убиты, опалены пожаром, а многие срублены осколками до половины. Вплоть до 26 мая это был склад артиллерийских боеприпасов. Один из множества разбросанных по лесам России. Десятки тысяч тонн снарядов штабелями лежали среди деревьев. Именно так - штабелями или, выражаясь казенным языком, на "площадках открытого хранения". Ни бетонных крыш, ни земляных валов не было. Никогда не было - а часть располагается здесь со времен Великой Отечественной. Сначала, когда склады передислоцировали из-под Калуги, считалось, что такой способ хранения снарядов - временный, не до жиру было, с фашистами бились. Потом война кончилась, а построить капитальные сооружения все руки не доходили. У нас ведь как? Все привыкли к тому, что нет ничего более постоянного, чем временное. Был арсенал. А теперь что? Территория беды? Мертвая зона? Памятник тотальному российскому разгильдяйству?
Военные
От Уфы до Урмана час езды на автомобиле по федеральной трассе М-5. Село с прилегающим к нему арсеналом расположено как раз посередине между этим шоссе и транссибирской железнодорожной магистралью. По асфальту день и ночь тянутся фуры. По железной дороге без остановки летят пассажирские и товарные поезда.
Прежде мало кто из посторонних знал, что рядом в лесу складированы миллионы снарядов. Эти две жизни между собой никак не пересекались. Теперь название секретной воинской части 67684 стало известно всему миру.
Ближе к вечеру машина, на которой я приехал, остановилась перед шлагбаумом у ворот арсенала. "Дальше меня не пустят, - извинился водитель. - Да и вас, наверняка, тоже. Здесь строго". "Меня пустят", - заверил я, помня порядки, царящие в родных вооруженных силах. И пошел прямо через открытые для проезда машины ворота.
Стоявшая на посту черноглазая девушка в вохровской форме окликнула: "Вы куда?" - "В штаб", - не соврал я и помахал черной записной книжкой. "А-а, - с пониманием протянула военизированная красавица. - Тогда проходите".
Стенд с историей части повествовал о том, что этот артиллерийский склад основан аж в 1863 году. Сначала он был в Белоруссии, потом перебазировался под Калугу, затем сюда. Прямая аллея с портретами русских полководцев и их высказываниями, призванными поднять боевой дух воина. Старые двухэтажные бараки по обе стороны. Многие окна до сих пор затянуты полиэтиленовой пленкой - все стекла были выбиты взрывной волной. Медпункт. Ага, здесь надо поинтересоваться, есть ли больные или раненые? "Нет, - охотно объяснила мне женщина в белом халате. - Никто не получил даже царапины".
Странно это было услышать в районе, подвергшемся тотальному артобстрелу. Но объяснение нашлось позже.
Прямо напротив медучреждения, по другую сторону аллеи, был штаб.
Это раньше в штабе любой воинской части обязательно стояли на постах дневальные, а на входе круглосуточно находился дежурный. Сейчас их упразднили, расслабившись по причине долгого мирного времени. Зайдя в абсолютно неохраняемое управление части, поднялся на второй этаж, спросил у встречного прапорщика, где командир. Полковника Рябова на месте не оказалось, зато в наличии был его зам - подполковник Батраков. Я представился. "А вы как сюда прорвались"? - сильно удивился он. "А разве это трудно"? - еще больше удивился я.
Дальнейший разговор показал, какая огромная пропасть зияла между нашими представлениями о том, как должна быть устроена современная воинская служба.
Сначала 33-летний подполковник не хотел со мной беседовать. "Вы же все равно правду не напишите", - говорил он и с обидой перечислял те неточности, ошибки и передергивания, которые зафиксированы им в газетах и телепередачах, освещавших урманский инцидент. "А в чем правда, брат"? - спросил я словами Сергея Бодрова из известного кинофильма. Подполковник протянул лист с отпечатанным текстом. Там излагались итоги проведенного служебного расследования.
Коротко они сводились к следующему. 26 мая около 12.50 солдаты, прикомандированные к арсеналу из соседней зенитно-ракетной части, обманув стоявшую на посту девушку-контролера (может, это была та же красавица, которую и я обманул), самостоятельно прошли на техническую территорию открытого хранения боеприпасов 16. Обман же состоял в том, что они не имели права появиться там без сопровождения офицера. "Наш старший лейтенант отстал, сейчас догонит", - соврали солдаты. Оказавшись на особо охраняемой территории, солдаты принялись за уже привычную работу: стали сортировать и укладывать заряды в пустые ящики для их дальнейшей транспортировки к месту утилизации (подрыва). Однако расследование показало, что ребята-срочники не укладывали снаряды, как это положено по инструкции, а бросали их друг на друга. В какой-то момент рядовой Деняев очень неудачно бросил заряд в гильзе, предназначенный к 122-мм гаубице М-30. Заряд ударился капсюлем-воспламенителем о фланец гильзы, порох воспламенился, произошел взрыв.
Сначала солдатики попытались самостоятельно потушить начавшийся пожар, однако, поняв, что это им не по силам, дали деру. Только в 13.20 дежурный по части получил сигнал о происшествии, после чего к месту пожара выехала военная пожарная команда во главе со старшим прапорщиком Исуповым. Однако все усилия справиться с огнем уже были тщетными. Когда около 14.00 произошла детонация боеприпасов (на воздух взлетел весь штабель), пожарные отступили, а в части началась полная эвакуация всего личного состава, а также семей офицеров и служащих. Эвакуация, надо отдать должное командирам, прошла оперативно и организованно, вот почему никто из военных не пострадал.
Все дальнейшее на территории в 220 га (чтобы было понятнее, это как площадь ВДНХ) происходило при полном отсутствии людей: взрывы превратили склады и примыкающие к ним окрестности в сущий ад.
В этой справке было сказано, что взрывная волна и "разлетающиеся элементы боеприпасов" повредили здания и сооружения на территории части и поселка Урман в радиусе 2,5-3 км. Это вполне сопоставимо с применением ядерного боезаряда ограниченной мощности.
"Допустим, написанное здесь - правда, - согласился я, ознакомившись с документом. - Но справедливо ли будет всю вину за случившееся возлагать только на рядового Деняева? Вы, что же, хотите остаться в стороне"? - "Мы этого не хотим, - вяло согласился зам командира. - Но мы хотим справедливости". Поскольку наши желания совпадали, мы стали разговаривать - о порядках, царящих в этой отдельной части и в армии вообще, об особенностях хранения боеприпасов, о тех многочисленных предпосылках, которые в итоге привели к большому несчастью. Чуть позже к разговору присоединился командир части полковник Рябов.
- Вы, конечно, знаете, - спросил я, - что среди прочих в печати фигурирует версия о том, что поджогом кто-то пытался замести следы хищений на складах. Может, она для вас и кажется обидной, но в нашей сегодняшней жизни такие факты имеют место. Постарайтесь меня убедить, что это неправда.
- Проведенные нашим ведомством проверки и инспекции ни разу не зафиксировали нехватку боеприпасов в хранилищах. Вот и весь ответ.
- Надо ли понимать ваши слова так, что возможность воровства и диверсии полностью исключается?
- Да, это так. Три рубежа охраны. Каждый входящий в техзону и покидающий ее обязан пройти через рамку металлодетектора, который реагирует даже на фольгу от пачки сигарет. В зону невозможно пронести ни спички, ни зажигалку, ни мобильный телефон. Из зоны также ничего нельзя вынести. Весь периметр обнесен колючей проволокой, стоят вышки и мощные прожектора, задействованы самые совершенные системы охраны, в том числе радиолучевая, объемные датчики. Стрелки ВОХР при появлении нарушителя вправе открыть огонь на поражение.
(Да, молча пощадил я своих собеседников, может, это и так, но я-то, как видите, прошел мимо ваших стрелков. И рядовой Деняев тоже прошел, хотя и не имел на это права. Значит, не все так идеально, как вы уверяете?)
- Отчего солдаты так грубо нарушали правила обращения с боеприпасами?
Ответ на этот вопрос, по мнению военных, объясняет многое. Солдаты были чужие, прикомандированные, снова и снова подчеркивали они. То есть они не являлись специально обученными для такого важного и опасного дела. Их прислали для того, чтобы помочь в отгрузке снарядов на утилизацию. Оказывается, этот арсенал давно был обречен на ликвидацию. Так же как и другие подобные арсеналы, занятые хранением старых боеприпасов. И как же, вы думаете, эти снаряды и бомбы утилизуют? Вы думаете, их разбирают на составные части: ценные цветные металлы и высоколегированную сталь отдельно, порох отдельно, тротил отдельно? Как бы не так! Их просто вывозят на полигон и там уничтожают "путем подрыва". Миллионы штук боеприпасов! Сотни тысяч тонн ценнейших металлов! Латунь, сталь, порох, взрывчатые вещества - все то, что могло бы служить нуждам народного хозяйства, раз не пригодилось в ратном деле, все то, что по существующим технологиям довольно легко извлекается и сортируется.
У меня в голове не укладывалось, как может быть такое.
И мои тертые собеседники тоже соглашались: вопиющая бесхозяйственность, преступное варварство.
Абсурд всему этому придает и то, что завод по утилизации находится рядом, в Стерлитамаке, в какой-то сотне километров отсюда. "Авангард" - не какая-нибудь хилая частная лавочка, а вполне современное государственное предприятие, способное перерабатывать до 120 тысяч снарядов в месяц, однако оно годами стоит без дела, а боеприпасы составами везут на полигон в Чебаркуль и там месяц за месяцем, день и ночь гремят взрывы. Пугая местных жителей, нарушая экологию, вступая в вопиющее противоречие со здравым смыслом. Где еще такое возможно? Увы, только у нас. 140 вагонов в месяц - таков был план отправки снарядов из Урмана.
140 вагонов надо было загрузить силами имеющегося личного состава плюс прикомандированными специально для этого бойцами из соседних воинских частей. То есть солдаты не овладевали воинской специальностью, не несли службу, а день и ночь, без выходных и отпусков грузили вагоны. И офицеры тоже грузили - из них были сформированы особые офицерские бригады грузчиков. Средний вес снаряда где-то под 40 кг. Их отправляли тысячами. Тупая, изнурительно тяжелая работа. Не удивительно, что солдаты давно наплевали на соблюдение элементарных норм безопасности. Их ведь не для того призывали в зенитно-ракетную часть.
При такой системе катастрофа была неизбежна. Рано или поздно.
Десятилетиями боеприпасы лежали под открытым небом. Они могли взорваться даже от попадания молнии. Сторожа из местных жителей с зарплатой в 7 тысяч рублей не были в состоянии обеспечить надежное хранение - мой собственный опыт, а также рядовой Деняев убедительно продемонстрировали это. Наконец, плохо продуманная, бестолково организованная отгрузка смертельно опасных предметов силами непрофессионалов - последнее звено в роковой цепи. Цепь замкнулась. Последствия известны.
Мои оппоненты все время твердили о случайности. Однако единственная случайность - это действительно случайность, две случайности - закономерность, а три - уже судьба. А от судьбы, как известно, не уйдешь.
Гражданские
Валентине Петровне Серовой 68 лет. Она потерянно бродит по пепелищу, отыскивая то, что уцелело после прямого попадания в ее дом двух снарядов. Но ничего нет. Даже чугунные сковородки расплавились от огня. "Можно сфотографировать"? - с улицы спрашиваю я. "Да милости прошу, - она показывает мне дыру в штакетнике, ведет к месту, где стоял дом , еще и шутит по дороге: - Метко наши стреляют. Жаль, по своим". - Мы в тот день дома были - я, мама, ей за 90 лет, и маленький внук. Слышим, стрельба. Ну, думаю, учения у военных. А оно все громче. Ну, опять сидим, дело-то привычное, часть вон она - метров триста отсюда. Потом как рванет. Мы с внуком выбежали, спрятались за баней. А мама осталась, неходячая она у нас. Смотрим, по улице народ бежит - кто к лесу, кто к железной дороге. Максим мне: "Бабонька, мне страшно". Ну, мы тоже побежали. Такое началось - не могу и слов-то найти. Волной от взрыва нас в канаву бросило. Внук, вот уж я никогда за ним прежде не замечала, молиться стал: "Боженька, помоги". Кругом огонь, грохот, вот страху-то... Валентина Петровна и ее внук спаслись. А вот мама до сих пор числится в списке пропавших без вести. Скорее всего, взрывом ее попросту разметало.
- Пять тысяч рублей нам дали, как единовременную помощь, - радуется пенсионерка. - А еще продукты подбрасывают: то муку, то сахар. На год запаслась. И дом нам власти строят в районном центре, обещают в сентябре заселить.
Заселят. Я побывал на той стройке в Иглино: три трехэтажных дома и 13 коттеджей - все оставшиеся без крова семьи уже в августе смогут переезжать. 30 мая, то есть спустя четыре дня после ЧП, были заложены фундаменты этих домов, а сейчас, месяца еще не прошло, а они подведены под крышу. Честно сказать, я таких темпов еще не видел. Строители живут тут же, рядом с площадкой, в палатках. На столбах вэб-камеры: каждый может по Интернету следить за тем, как идут дела.
Вот уж что мы научились делать, так это оперативно оказывать помощь пострадавшим от техногенных катастроф и природных катаклизмов. Говорят, в Башкирии самая лучшая по стране структура МЧС. Только не факт, что этому надо сильно радоваться - она лучшая потому, что без дела не сидит. Оттренирована хорошо.
Вообще, если бы не сгоревшие дома, то в селе Урман сейчас мало бы что напоминало о том дне 26 мая. В пятиэтажках почти все окна застеклены, выбитые двери заменены на новые. Крыши ремонтируются. Четыреста рабочих, мобилизованных из соседних районов, круглосуточно трудятся на пострадавших объектах.
Исполняющего обязанности главы сельского поселения Рафаэля Калкаманова я застал в плотном окружении его земляков: идут и идут - кто с просьбами о ремонте, кто с вопросами о выплате компенсаций за утерю имущества. По официальным подсчетам в Урмане в той или иной степени пострадали 720 различных объектов, полностью сгорели два 16-квартирных дома и четырнадцать частных. "К осени все отремонтируем и построим, - вытирает пот со лба Калкаманов, - это не вопрос. Но вот что плохо. Народ от шока оправился, и кое-кто хочет под шумок на этом деле наварить. Требуют сделать не так как было, а лучше, чуть ли не евроремонт им подавай. А когда укорять их начинаешь, то грозятся Евросудом".
Да, по-разному вели и ведут себя граждане-погорельцы. Депутат сельсовета 57-летний Александр Минеев в самые страшные часы на своем "жигуленке" помчался не подальше в лес, как другие, в том числе и военные, а в детский сад, расположенный прямо у арсенала (???) и вывез за пределы опасной зоны три десятка ребятишек. И потом двое суток помогал эмчеэсовцам эвакуировать граждан. Когда его машину осколками посекло, пересел на бэтээр. "Вас за это как-то наградили, отметили"? - "Посмертно наградят", - засмущался герой. Ему даже спасибо никто не догадался сказать.
Нашлись и другие смельчаки, отказавшиеся от эвакуации. Но эти руководствовались совсем не благородными порывами. Временное отделение полиции в Урмане зарегистрировало тринадцать краж личного имущества граждан, иначе говоря - элементарного мародерства. Ну как тут опять не вспомнить Японию, где из зоны цунами эвакуировали сотни тысяч человек, а мародеров обнаружено не было.
Саперы с риском для жизни приступили к обезвреживанию боеприпасов. Говорят, работы здесь лет на пять. Я сам видел эту работу: как в замедленной киносъемке идут по просеке солдатики со щупами, расстояние между ними полсотни метров, меньше нельзя, каждый неверный шаг может обернуться бедой. А в это же время здесь же, в окрестных лесах, уже замечены добытчики цветных металлов, приехали из-под Челябинска. Этим плевать на опасность: за каждую латунную гильзу в приемном пункте дают тысячу рублей, а всего таких гильз здесь разбросано более двухсот тысяч.
По распоряжению президента Башкортостана Р. Хамитова через несколько дней после ЧП на каждое домовладение выдали по пять тысяч рублей в виде единовременной помощи. Знать бы наперед, чем обернется этот жест доброй воли. Еще пожары не все были потушены, а жители Урмана с энтузиазмом самоубийц скупили на дармовые деньги не только весь алкоголь в сельских лавках, но также и все спиртосодержащие технические жидкости, которые тут зовутся "фанфуриками". Вот повеселились!
В одном-единственном селе полиция составила более ста административных протоколов за пьянство. Одни ударно трудились на стройке, возводя для погорельцев дома, а другие, то есть сами же погорельцы, бесчувственно лежали по канавам, ударно пропив пять тысяч подаренных государством рублей. Все же, и вправду, загадочная страна Россия.
В дни моей командировки Рустэм Хамитов, тоже заинтригованный ситуацией с оборонным предприятием "Авангард", навестил город Стерлитамак, где оно находится. Президент воочию убедился в том, что существующие технологии позволяют из старых боеприпасов производить массу полезных продуктов для нужд экономики. Воочию убедился он и в другом: в связи с отсутствием госзаказа завод с прошлого года стоит. - Я обязательно подниму этот вопрос на уровне федерального центра, - пообещал президент в интервью корреспонденту "РГ". - Завод должен работать в полную силу, тем более что боевых зарядов, которые требуется утилизировать, у нас в стране еще много. Р. Хамитов согласился с тем, что при расследовании ЧП в Урмане нельзя все сводить только к проступку отдельного военнослужащего.
- Утилизацию должны проводить профессионалы, - подчеркнул он. - И не в арсеналах, а на специализированных предприятиях. - Что власти собираются делать для трудоустройства жителей Урмана после ликвидации там артиллерийских складов? - В воинской части работали около четырехсот жителей поселка. Цифра для населенного пункта численностью чуть менее трех тысяч человек существенная. Теперь этих рабочих мест нет. И отчасти поэтому новое жилье для пострадавших мы строим в райцентре Иглино: здесь возможностей для трудоустройства побольше, да и Уфа недалеко. При этом мы думаем над созданием новых рабочих мест в Урмане, в частности, в сфере сельского хозяйства, лесной промышленности, строительства... Вопрос находится на контроле в правительстве республики.
***
Мне бы очень хотелось закончить этот материал на позитивной ноте. Ну, примерно так: государство не оставит в беде своих граждан, а правосудие по закону воздаст виноватым. Ведь это правда. Но так же правда и то, что за последние десять лет на арсеналах минобороны произошло десять крупных ЧП. С пожарами, взрывами, гибелью людей, нанесением крупного ущерба государственному и частному имуществу. Уже как бы привыкли к этому. Ну, посадят очередного "стрелочника", ну, помогут всем миром погорельцам. И постараются побыстрее забыть.