Вчера Юрий Любимов дал пресс-конференцию, которая собрала все СМИ Москвы, а перед вечерним спектаклем попрощался со зрителями.
Достойнее всего было бы в этом случае взять обет молчания, чтобы избежать комментирования ситуации, со стороны - очевидной, а для непосредственных участников конфликта настолько безысходной и болезненной, что любое сказанное слово оборачивается иголкой под ногти. Великого 93-летнего режиссера, на которого раньше молились и который сейчас снова занял роль главного театрального ньюсмейкера, но уже не по творческим причинам. Актеров, которые почему-то ну никак не хотят смириться с отведенным им местом биомассы, живой субстанции, в чьи права не входит иметь свое мнение и вообще что-либо иметь. И, образно, легендарного политического театра как такового, в новых театральных реалиях, увы, трансформировавшегося, фактически, в крепостной. Причем даже не Юрия Петровича Любимова...
"В этом конфликте нет и не может быть правых и виноватых", - в частных сверхэмоциональных беседах говорили те, чья судьба, независимо от их нынешнего места работы, навсегда связана с Театром на Таганке. И кто давно уже сделал свой выбор и покинул стены этого театра, чтобы не разрушать в своей личной биографии самого дорогого. Вчера днем на большой сцене Таганки состоялось собрание, на котором уцелевшие в труппе актеры и 28 человек, уволенных в свете последних событий из театра, решали, как быть дальше. Вечером Юрий Любимов перед спектаклем "Маска и Душа" вышел попрощаться со зрителями: "Я полвека посвятил этому театру. Сегодня я ухожу и с этой труппой больше работать не буду". А днем Юрий Петрович дал пресс-конференцию в ИТАР-ТАСС. Которую начал с рассказа о своем актерском прошлом, об отъезде из Союза в советские годы... Когда первые комплиментарные вопросы об истории закончились и пошли конкретные уточнения: что завтра будет с театром, было ли подано официальное заявление об уходе, и может ли он назвать имя своего преемника, журналисты услышали: "Я здесь не подсудимый". Далее, как на "Евроньюсе", - фрагменты прямой речи Юрия Любимова без комментариев.
| |
| Видео: Виктор Васенин |
Юрий Любимов: Год назад господа из управления культуры и госпожа Швецова задали мне этот вопрос: вы думаете и можете назвать имя своего преемника? Да, я говорю, я думал, и даже приглашал и работал с блестящим мастером - Тадаши Сузуки, японцем, который приехал и ставил на Таганке спектакль. Это было сложно, у него свои методы, я послал актеров в Японию, они прошли его мастер-класс. Мастер признал, что мои артисты работали даже лучше, чем его. Но он работает с палкой. Понятно? Там много бамбука, и если вы плохо протянули ногу, а он уже говорил, как надо было, он бьет по ноге, чтобы актер понял, что надо дрессироваться и все правильно делать. Так же работала и Ваганова в Питере. Она тоже била, чтобы выше ногу держали, чтобы шпагат развивался. Тогда и выходили прекрасные балерины... Это жесткая профессия, чтобы вы знали, а не то что - выходи и ублажай...
"Мадрид твою "Мать"
- Вы подали свое заявление об увольнении?
Любимов: Все сделал по форме. Год назад я уже подал в отставку, но высшие власти попросили меня работать. Я и работал как мог, с утра до ночи, и делал спектакли, устраивал гастроли. Гастроли в Южную Корею. Но актеры испугались того, что происходит в Японии. Видимо, в географии слабы. Испугались и сказали: "Мы туда не поедем". Поехали в Италию с "Медом" - одним из последних спектаклей. Напились пьяными. Сказали, мы на гастролях в Италии и мы хотим гулять. Это вам тоже непонятно?
Да, их привели в порядок, все состоялось. Но в порядок приходилось приводить их мне и моему сыну, который приехал, потому что владеет многими языками, и он мог объяснить итальянцам, в чем дело. Вот так я работаю в 93 года. Вожу в холодный душ, заставляю выпить полстакана нашатыря с водой. И тогда актера можно выпустить на сцену. Это вам ясно или тоже неясно? Одна встреча была в Испании, в Мадриде, которую мы назвали "Мадрид твою "Мать". Из душа мной были вытащены Бортник и Золотухин. Приведены в порядок, и потом они играли "Мать" Горького...
"Комиссаров мне не надо"
- Сегодня возможен ли компромисс?
Любимов: Я задумался... Нет, компромиссов в искусстве быть не должно.
Когда со мной говорят начальники, и я хочу защитить спектакль, я могу ради спасения что-то изменить. Это называется цензурой, которой мы были подвержены все время, за исключением теперешних перемен. У вас вопрос странный. На него невозможно ответить. Компромисса быть не может. Надо мной поставят директора, который будет заниматься финансовыми вопросами? Это у них не выйдет. Ибо руководитель театра должен вести театр. И комиссаров мне никаких не надо. С финансовой стороны я достаточно грамотен, чтобы разобраться в этих несложных цифрах. Когда актер нанимается, когда он подписывает контракт, он называет сумму, и я называю сумму. По истечении года или двух мы можем встретиться, и он мне может сказать: прибавьте мне пять тысяч, иначе я уйду. И я буду соображать, могу я прибавить по финансовому раскладу театра или не могу. И надо мной комиссара какого-то, который должен получать большую зарплату и тем самым ухудшить наше финансовое положение, не надо ставить.
Цена вопроса
- Что дальше будет с театром?
Любимов: Я не знаю, какое устроят управление артисты. Но им же назначат кого-то.
Они уже придумали - будет директор. Это у них уже было опробовано на Анатолии Васильеве, хорошем режиссере, уехавшем навсегда.
Нельзя, чтобы профессионалы и сильные в своей профессии люди уезжали от нас, а мы звали оттуда специалистов. Этот порочный круг власть должна разорвать, если она хочет процветания своему народу. Вот что я вам хочу ответить. Но вы, по-моему, не слушаете, о чем пишете. Вы поняли мой ответ или нет? (Из конференц-зала множество голосов журналистов: "Нет". - Прим. ред.). А здесь я сейчас нахожусь, чтобы меня поняли мои верные зрители, которые мне были верны полвека. Пусть артисты сами себе добудут, чтобы у них было столько зрителей, сколько к нам ходят.
- Вы готовы остаться в театре при условии, что будете работать уже с другими артистами, с другой труппой?
Любимов: Это я сам разберусь, вы извините. Когда со мной будут беседовать те, кто имеет власть. Им я все говорил неоднократно.
- Актеры жаловались на бесчеловечное отношение к ним (далее следовали эпитеты, которыми награждал Ю.П. Любимов свою труппу. - Прим. ред.)...
Любимов: Я вам не советую лезть в семейные дрязги... Ну что мы с вами будем обсуждать совершенно неделикатный вопрос.
Актеры вам тайные записи, что ли, показывали? Я вам серьезно говорю. Вы что, не знаете стиль артистов, что ли?
- И все-таки, подписали ли ваше заявление об увольнении или вопрос открыт?
Любимов: Я подписал.
- А вам его подписали?
Любимов: А я этим не интересуюсь. Это мое право как гражданина в 93 года сказать: я устал и не хочу работать.
Людмила Швецова:
- У меня тяжелый и горький осадок от ситуации, сложившейся в результате конфликта художественного руководителя и коллектива прославленного Театра на Таганке, которая выливается в уход Юрия Петровича Любимова из театра.
Столичная культура гордилась и гордится, что Любимов является не только заметной частью этой культуры, но и ее подлинным украшением.
Я знакома с Юрием Петровичем многие годы и, как и другие, всегда понимала всю значимость и масштабность его фигуры для столичного, отечественного и мирового театра: Любимов - наше национальное достояние, чье преданное служение искусству и театру вызывает искреннее восхищение и уважение.
Я уговаривала Юрия Петровича не уходить из театра год назад, когда он в июне подавал заявление об уходе.
Зимой я также поддержала желание руководителя Театра на Таганке перейти на автономную форму деятельности, с пониманием отнеслась к тому, что это требует оформления большого количества документов, и даже дала департаменту культуры отдельное поручение подготовить для этого все необходимые документы. Но автономию невозможно спустить или даровать сверху, для перехода нужна была воля коллектива (потому что таковы условия коллективного договора, существующего на Таганке), а коллектив в мае в большинстве своем проголосовал против перехода на автономию.
От имени коллектива ко мне приходил один из ветеранов Таганки, председатель профсоюзного комитета театра народный артист России Валерий Сергеевич Золотухин, который передал коллективное обращение. Коллектив выступил за разделение полномочий директора и художественного руководителя с тем, чтобы Мастер сосредоточился только на творчестве. Данный подход в настоящее время активно используется в театральной жизни, потому как не секрет, что не каждый яркий художник может одновременно заниматься и творчеством, и рутинной административной работой. Мы убеждали Юрия Петровича согласиться с такой постановкой вопроса, но он снова на пресс-конференции заявил: "Для меня этот театр закончился, и возврата к этому нет".
Я очень сожалею, что нынешний кризис в Театре на Таганке после возвращения из Чехии рассматривается в плоскости меркантильных и финансовых отношений, а не в плоскости творчества, тем более что творчество - высокое и подлинное - и есть настоящее лицо Таганки. Именно оно принесло театру и славу, и профессиональный успех.
Надеюсь, что этим конфликтом история Таганки не закончится.
Виктор Ивантер, директор Института народохозяйственного прогнозирования РАН:
- В академической среде имеют место два способа организации работы, когда есть директор при институте - и есть институт при директоре. МГУ, Гарвард - это бренды, кто бы их ни возглавлял, у них всегда будет собственное лицо; а есть институты, проекты, связанные с конкретным человеком, который это организует, создает. С его уходом кончается проект. И обе конструкции одинаково эффективны, обе имеют право на существование.
Так и с театрами: в Малом театре, Алекандринке, Мариинском могут меняться начальники - но театры эти, какими мы их привыкли видеть, остаются, мы всегда будем знать, что увидим, прийдя в Мариинку и в Большой. Власть, уверен, должна поддерживать и охранять традиции этих "генетических" театров, филармоний, консерваторий и стараться только, чтобы дураков туда не назначали. А остальное театральное искусство прекрасно живет и должно жить по свободным законам. Я в 50-х и не слыхал про театр на Таганке! Пришел Любимов - и театр стал великим. А не будет Любимова - не будет и этого театра. Но будет следующий театр - Иванова, Петрова и т.д. Но не Любимова.
Юрий Мамлеев, писатель:
- Я ситуацию настолько глубоко не знаю. Но считаю, что любые конфликты должны решаться путем поиска компромиссов. Я очень уважаю Юрия Петровича Любимова. Он замечательный режиссер, талантливый человек, настоящий мастер своего дела. Хорошо бы было, конечно, если б он остался.
Юлий Гусман, кинорежиссер, художественный руководитель премии "Ника":
- Не знаю, как должен разрешиться конфликт на Таганке. В нем ведь участвуют не школьники, а взрослые люди. Думаю, они сами разберутся. Могу только высказать свои личные впечатления. Возможно, актеры Таганки в какой-то момент стали воспринимать Юрия Петровича не как родного отца, а как строгого надзирателя. Когда дети вырастают из коротких штанишек, опекунство даже родного человека начинает их тяготить. Они хотят самостоятельности. Может, его отцовская длань, его рука иногда стегала слишком больно. Может, иногда он был и несправедлив. Не хочу вдаваться в подробности этого конфликта. Но я разделяю мнение Сергея Бутмана, в блоге на сайте "Эха Москвы" он написал, что Таганка - это был великий театр с великими традициями. Любимов создал его в одиночку вопреки всему: власти, обстоятельствам, а потом сделал великим. И сегодняшний конфликт между очень пожилым мастером и его выросшими актерами просто какое-то безумие. С Юрием Петровичем неизбежно уйдет эпоха. Но очень хочется, чтобы конец Таганки был не скандальный. Вернее, чтобы конца не было вообще.
Константин Богомолов, режиссер:
- Я не очень понимаю, как эта частная ситуация могла бы быть разрешена. Таганка - любимовский бренд, кто будет поддерживать его спектакли без него? Сложнейшая ситуация. Но для меня здесь важнее системный вопрос. Нужны реформы. Пора прекращать систему штатной труппы. Надо переходить полностью на срочные контракты. Это то, на что напоролся и Александр Галибин. Невозможно обновлять труппу, создавать команду. Есть здания, есть имя, есть традиции. Но есть еще и труппа, которая, как правило, прикрывается демагогией на тему "традиций", но имеет весьма отдаленное отношение к великому прошлому. Но именно труппы сегодня решают судьбу режиссеров. Комитет по культуре глобально виноват, когда артисты пишут письма и решают судьбу худруков. Скажу грубо - если в цирке животное укусило дрессировщика - его списывают. Труппы, которые покусились на руководителя, нежизнеспособны. Запредельная ситуация, когда артисты снимают режиссера. В театре система иерархична. Как в армии. Снимать руководителей должны в театрах не труппы, а Комитет. А он бездействует много лет и шевелиться начинает, только когда земля горит под ногами.
Стас Намин, художественный руководитель театра Стаса Намина:
- В любимовском театре во главе всегда была Личность, державшая в своих руках знамя, а за ней шли другие личности, начиная с Высоцкого. Но эти личности должны понимать, что без лидера они в то место, куда хотят, сами не дойдут.
Так и в театре - если ты командуешь парадом, надо чтобы и те, что в параде участвуют, тебя уважали и хорошо себя чувствовали рядом с тобой. В творческих коллективах есть инерция внутреннего завода, когда ты чувствуешь, что делаешь нетленку и забываешь про все. А когда нетленка под сомнением, то и роль лидера умаляется. У Колумба каждый хотел найти Америку, а не просто идти за Колумбом. Если Америка под сомнением, то начинаются уже совсем другие отношения. Если не за совесть работаем, то за деньги. Тогда дайте нам эти деньги.
Олег Анофриев, актер, музыкант:
- Гений должен быть на должности навсегда. Если он действительно гений - он должен владеть тем, чем руководит. Мне посчастливилось работать с Завадским, с Охлопковым, которые, если что не так, в 33 секунды выгоняли человека и от того следа не оставалось! Станиславский, говорят, был человеком интеллигентным и терпимым, но Немирович-Данченко был натуральным диктатором! Иначе и быть не может - человек делает театр, это Его театр, не помещения, не сцена, не окна, а Театр как таковой! Если я набираю под свою идею актеров ли, музыкантов ли, я волен их увольнять, когда захочу, как только они перестают этой идее удовлетворять. Человек с идеей ничего никому не должен - это он создал все вокруг.
Подготовили Анна Кольдина, Алена Карась, Андрей Васянин