Вчера Конституционный суд разъяснил в своем постановлении госслужащим правила общения с журналистами.
Уточним сразу: ограничения остались. Судьи КС в своем постановлении ссылаются на десять решений Европейского суда по правам человека, обосновывающих лояльность как одно из условий контракта с государством. "Вы видели, какой объем информации мы предоставили по решениям Европейского суда: практически все, касающиеся запретов на публичные высказывания и суждения, присутствуют в постановлении", - заметил прессе судья-докладчик Юрий Рудкин. Этот жест, несомненно, по достоинству оценят в ЕСПЧ в преддверии рассмотрения в Думе поправок, устанавливающих приоритет национальной судебной системы. Тем не менее в постановлении КС дается новый конституционно-правовой смысл пункту 10 части 1 статьи 17 Федерального закона "О государственной гражданской службе РФ" во взаимосвязи со статьей 20.1 Закона "О милиции".
Напомним, что в КС обращались бывший милиционер из Тольятти Алексей Мумолин и бывшая главным налоговым инспектором в МИФНС по Центральному федеральному округу Любовь Кондратьева. Мумолин размещал видеообращение в Сети, давал интервью газете и даже вышел в пикет, жалуясь на недостатки в работе УВД Автозаводского района Тольятти, в том числе на то, что ему приходилось работать участковым на трех участках. А Кондратьева дала интервью телеканалу, жалуясь на неправильный порядок начисления командировочных. Их обоих уволили со ссылкой на оспариваемые нормы, которые запрещают госслужащему публичные высказывания, суждения и оценки в СМИ, если это не входит в служебные обязанности.
В своем постановлении судьи КС напоминают, что многие ограничения, накладываемые на госслужащих, компенсируются дополнительными социальными гарантиями, а публичное выражение в СМИ порицания "может не только затруднить поддержание отношений служебной лояльности и сдержанности, но и подорвать авторитет государственной власти". Однако тут же они высказываются против привычки госорганов использовать эти нормы "для поддержания режима корпоративной солидарности", поэтому, уверены в КС, нельзя применять оспариваемые положения "как запрещающие все без исключения публичные высказывания, суждения и оценки, связанные с деятельностью органов госвласти".
Но вот публичное выражение в адрес вышестоящего должностного лица "суждений и оценок в смысле похвальном и одобрительном" в КС считают недопустимым, "поскольку такие действия способствуют укоренению отношений личной преданности, бюрократической сплоченности, покровительства и внеслужебной зависимости нижестоящих служащих от вышестоящих". Зато новое истолкование, поясняет судья-докладчик Рудкин, дает возможность госслужащему подавать "предложения по усовершенствованию деятельности госоргана или должностного лица, или, допустим, сообщать сведения о коррупции, и, естественно, в таких случаях, как я полагаю, он не может быть уволен". Юрий Рудкин уточнил, что оценивать суждение должно не собственное начальство, "а тот орган по рассмотрению служебного спора, куда может обратиться за защитой своих прав государственный гражданский служащий, если ему объявлен выговор либо непосредственно суд".
- Если госслужащий видит, что в действиях руководства госоргана, содержатся противоправные деяния, или в целом в госоргане существует коррупция, то суд или иной орган по рассмотрению служебного спора, должен оценить действия гражданина с учетом ущерба публичным интересам, который был им предотвращен, - уверен Рудкин. Кроме того, в постановлении судьи КС твердо указывают, что "безусловного прекращения служебного контракта в случае публичного выражения мнений, суждений и оценок" госслужащим из законодательных норм не следует.