Ребенка звали Якопо д Антонио Татти. Мировой культуре, архитекторам и просвещенной публике он больше известен как Якопо Сансовино - главный архитектор Венецианской республики.
Он родился во Флоренции. Никто не учил малыша рисованию. Мама первой обратила внимание, как маленький Якопо с удовольствием и подолгу что-то рисует на листах бумаги. Она же и решила, что ребенок должен получать уроки рисования. Мудрая женщина полагала, что сын должен заниматься тем, что ему больше нравится. Однако мальчишка посещал уроки рисования тайно, поскольку семья уготовила ему торговую карьеру. И к тому времени, когда надо было решать, по какому пути двигаться дальше, Якопо уже было что предъявить семье. Семья оказалась на уровне, и ребенка отпустили в художники. По счастью, в то время во Флоренции работал знаменитый скульптор и архитектор Андреа Сансовино. К нему-то и определили Якопо для обучения скульптуре. От него-то он и унаследовал творческий псевдоним, ставший со временем именем в мировой архитектуре.
Когда ему исполнился сорок один год, он был уже выдающимся скульптором и архитектором, выполнявшим самые престижные работы в Риме. Но именно в этом возрасте он бежит в Венецию из Вечного города, захваченного императором Карлом V. Он проживет в Венеции еще сорок три года. Под его руководством в этом городе будут построены десятки архитектурных шедевров. Он и сам оставит нам на добрую память гениальные творения своих рук - палаццо Корнер делла Ка-Гранде, великолепную библиотеку Сан-Марко и знаменитую Лоджетту у подножия кампанилы.
Вот что писал о Сансовино автор "Жизнеописаний" Джорджо Вазари: "По своему телосложению Якопо был среднего роста, никак не тучный и на ходу держался прямо. Он был белолиц, с рыжей бородой, а в молодости очень хорош собою и приятен в обращении, почему очень нравился разным женщинам, даже с высоким положением.
...Что же касается его душевных качеств, он был осмотрителен и во всем предвидел будущее, уравновешивая его с прошедшим. В делах своих он был рачителен, невзирая ни на какие трудности, и никогда не пренебрегал своими обязанностями ради удовольствий. Говорил хорошо и не скупился на слова по любому предмету, в котором он был сведущ, с большой легкостью ссылаясь на многочисленные примеры. И этим он был мил и великим, и малым мира сего, и друзьям своим. Он был смел и юношей любил состязаться со старшими, говоря, что, соревнуясь с великими мира сего, - приобретаешь, а с малыми - теряешь. Честь он ценил превыше всего на свете, поэтому в делах своих был человеком честнейшим и человеком своего слова, и такой чистоты душевной, которой он никогда не поступился бы при любых, даже самых важных обстоятельствах, что, впрочем, не раз испытывали на себе и его начальники, которые за это и за другие его качества видели в нем не столько протомагистра и своего исполнителя, сколько отца и брата, почитая его за его отнюдь не притворную, но природную доброту".
...Однажды мы шли по московской улице Петровке с Петром Вайлем - знатоком итальянского Возрождения. Шли мимо старых стен знаменитого монастыря, мимо построек сталинских времен, мимо нынешнего московского новостроя, мимо галереи современного искусства со скульптурными работами Зураба Церетели. Сам собой разговор зашел о том, что нравы, современные архитектору, так или иначе проявляются в его постройках, скульптурах, в архитектурной стилистике, им созданной. Я, стараясь во что бы то ни стало показаться осведомленным, заявил, что Венеция Сансовино - это застывшая музыка Вивальди, а вот Москва архитектора Кузьмина - это, скорее всего, безымянный шансон. На что Петр заметил, что сравнивать Кузьмина и Сансовино все же не стоит. "Почему?" - спросил я. "У них заказчики разные, - ответил Вайль. - У Кузьмина - мэр, а у Сансовино..." - И он выразительно поднял глаза к небесам.
_________
* Застывшей музыкой архитектуру назвал немецкий философ Фридрих Шеллинг