Освоение нефтяных и газовых месторождений - процесс сложный и капиталоемкий. Возьмем простейшее месторождение, запасы которого составляют, скажем, 100 млн тонн, на котором можно добывать 5 млн тонн в год. Новые скважины, которые сейчас вводятся, имеют максимальный дебит 13 тонн, ну пусть для ровного счета 20 тонн в сутки. Это значит 6 тысяч тонн за 300 дней. Это значит, чтобы добыть все 5 млн тонн, нужно пробурить тысячу скважин. Каждая скважина стоит сегодня миллион долларов. Так что тысяча скважин уже миллиард. Вот такие инвестиции требуются сегодня нашей нефтянке. Их могут позволить себе те компании, у которых есть длинные деньги, которые могут предоставить кредиты на 7-10 лет. Реализация проектов достаточно длительна по времени. Если брать среднее месторождение, то от начала его освоения до реального выхода проходит минимум 5 - 7 лет. Конечно, потом затраты окупятся сторицей, но нужно уметь ждать.
В прошлом году в сектор разведки и добычи нефтегазового комплекса в мире было вложено примерно 450 млрд долларов, это около 60 долларов на одну тонну нефтяного эквивалента. Тогда как у лучших мировых компаний Exxon Mobil, Shell, Chevron, BP этот показатель в два раза выше.
В прошлом году общие инвестиции в развитие нефтяной промышленности РФ в целом составили примерно 20 млрд долларов. Для сравнения могу сказать, что одна только компания Shell за тот же период затратила 27 млрд инвестиций. Отсюда, конечно, и отдача, и объемы добычи.
Что мешает росту инвестиций? Главным образом то, что у нас нет четко прописанных правил игры. На словах мы вроде за создание благоприятного инвестиционного климата, но на деле не всегда готовы действовать в интересах инвестора и производителя. Целый ряд документов, который был принят, несомненно, дал толчок притоку инвестиций в отрасль. Сегодня нет препятствий для вывоза капитала, заработанного у нас в стране, капитала вывозится даже больше, чем заработано. Но многие положения налогового законодательства по-прежнему мешают развитию отрасли. Административные барьеры также очень сильно вредят.
Вот, например, некоторые объекты, построенные пять лет назад одной из лучших наших компаний с точки зрения эффективности - компанией РИТЭК, до сих пор не могут быть введены в эксплуатацию, потому что нет отвода земли, нет какого-то согласования. Я как-то слышал от наших строителей, что для того, чтобы построить какой-то объект в Германии, нужно примерно 10 согласований, а у нас - 300. Полтора-два года уходит только на согласование. Скажем, отвели вам место под бурение одной разведочной скважины, вы пробурили, получили положительный результат, а чтобы пробурить вторую скважину на километр в сторону, нужно опять пройти весь курс согласований. Опять потратить полтора-два года. Вот эти бюрократические рогатки отталкивают от нас потенциальных инвесторов.
Налоговое законодательство - это отдельная песня. Оно неэффективно и препятствует нормальному развитию нефтегазового комплекса. Сегодня изъятие из выручки компании Exxon Mobil составляет 32%, другие мировые лидеры платят и того меньше - 28 - 30%. У нас изъятия из выручки компаний составляют 65 - 70% за счет НДПИ и таможенных пошлин и т.д. Я считаю совершенной глупостью то, что у нас сегодня налог на добычу полезных ископаемых привязан к мировой цене на нефть. Ну при чем здесь мировая цена? Горно-геологические и географические условия должны диктовать уровень налога на добычу полезных ископаемых. Вот пример: есть два месторождения - одно, где дебет скважин 100 тонн в сутки, а второе -10 тонн.Так чтобы выйти на уровень 100 тонн во втором случае нужно пробурить 10 скважин, и затраты будут в 10 раз больше. Или вот еще: одно месторождение находится в 5 километрах от магистральной трубы. Ну потратили 5 млн долларов на трубопровод, а в другом месте расстояние до трубы 250 км, и, чтобы построить туда трубопровод, нужно затратить уже 250 млн долларов. Причем разные есть ведь пласты. В одном случае проницаемость 500 - 300 милли-Дарси, это очень хорошо, а в другом случае 2-10 милли-Дарси - это очень сложное месторождение. Для его освоения нужно с самого начала внедрять новые технологии, которые требуют очень больших затрат.
Компаниям, которые работают в сложных условиях, нужны преференции в области налогообложения. Да есть какие-то преференции. Это касается ряда месторождений Восточной Сибири, но они действовали временно, и в мае этого года сейчас их отменили. Есть какие-то преференции у "Лукойла" на Каспии, но тоже на определенный период. Нельзя так строить взаимоотношения с добывающими компаниями и инвесторами. Сегодня у инвесторов есть много мест, куда можно пойти, взять, например, Катар или же Канаду с ее нефтяными пеками.
Капиталы идут туда, где, вложив сегодня рубль, завтра можно получить два, а то и три, поэтому, если мы не будем создавать достаточно гибкую налоговую систему, мы можем просто потерять многих инвесторов, которые сегодня с интересом относятся к нам.
Нужно подумать, как законодательно строить отношения с инвестором, чтобы при этом не страдали интересы нашего государства. В случае СРП (соглашения о разделе продукции) инвестор сейчас не заинтересован в удешевлении проекта. Вот пример проекта "Сахалин-2". Так получилось, что он развивался на моих глазах с первых шагов. Так вот я прекрасно помню, что первая стоимость освоения всего проекта составляла менее 9 млрд долларов. Прошло какое-то время, появилась новая цифра - 11 млрд. Прошло еще несколько лет, и сейчас проект оценивается уже в 23 млрд долларов. Это происходит потому, что в соответствии с соглашением об СРП сторона, которая представляет условия, обязана компенсировать все расходы, а уже потом делиться прибылью.
Ущемляются и интересы наших компаний. Взять тот же Сахалин: из миллиона труб, которые были поставлены для реализации проектов на Сахалине, наши трубники поставили всего 100 тысяч. Хотя есть постановление, где написано, что не менее 75% должна составлять наша доля. Кабельную продукцию и некоторое другое оборудование можно было купить у нас. Это было бы в 2-3 раза дешевле. Но мы покупали в Германии, во Франции, в США и даже щебень покупали за границей.
Конечно, ручное регулирование позволяет улаживать какие-то ситуации. Но проходит пара лет, и все возвращается на круги своя. Нужны достаточно четкие законы, долгосрочные программы. Вот над этим законодатели и должны работать, а мы готовы им в этом помочь.