Мы не исчерпали ресурс суверенности, нам нужно держаться собственной линии, не примыкая ни к одному из мировых блоков или центров силы, считает депутат Государственной Думы, академик-секретарь отделения общественных наук РАН Андрей Кокошин.
О членстве в НАТО и Евросоюзе, инновациях и оборонном щите страны с ним беседует член президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский.
Будем дружить домами
Михаил Барщевский: Андрей Афанасьевич, в свое время вы были секретарем Совета безопасности. Как вам кажется, кто должен занимать эту должность в нашей стране: дипломат, историк, силовик, экономист?
Андрей Кокошин: Выбор секретаря Совета безопасности зависит прежде всего от личных качеств кандидата и его соответствия той модели управления, которую выстраивает государственное руководство. В американской истории, где Совет национальной безопасности существует с 1947 года, на посту помощника президента по национальной безопасности находились разные люди, от гарвардского профессора Киссинджера до мало известного корпоративного юриста Сэнди Бергера. Да и в России среди людей, занимавших эту должность, побывали и выходцы из спецслужб, и сугубо штатские лица.
Барщевский: Существует понятие "профессиональная деформация". Никогда военный не будет мыслить так и в тех категориях, в каких мыслит, например, историк. А историк никогда не будет мыслить, как юрист. У них разные стилистики мышления.
Кокошин: В какой-то степени это так. Но я знаю, и в нашей стране, и за рубежом немало военных или выходцев из спецслужб, которые оказались способны мыслить категориями макрополитики и неплохо разбирались в экономических вопросах. Но часто важнее даже не то, какого типа человек, с каким образованием, профессией, жизненным опытом придет на пост секретаря Совета безопасности, а то, как в целом выстраивается конфигурация власти при конкретной администрации. В США, например, различные президенты старались соблюдать баланс - если на пост помощника по национальной безопасности приходил ученый, на пост главы внешнеполитического ведомства назначался либо известный политик, либо дипломат.
Барщевский: У нас периодически поднимается вопрос о вступлении России в НАТО. Нам надо туда вступать?
Кокошин: Глубоко убежден в том, что нам членство в НАТО не нужно. Убеждение это основывается на знании истории НАТО, реальных условий взаимодействия в этом альянсе различных государств и на понимании наших долгосрочных национальных интересов. Со странами НАТО у нас немало несовпадающих интересов, среди которых есть и откровенно конфликтные. Кроме того, мы все-таки такое государство, которое вполне способно быть весьма самостоятельным субъектом мировой политики.
НАТО - организация, которая существенно ограничивает реальный суверенитет входящих в нее членов, за исключением Соединенных Штатов. Поэтому вопрос вступления России в НАТО - это вопрос утраты определенной части нашего реального суверенитета.
Барщевский: Вступление в любую международную организацию влечет за собой утрату части суверенитета. Например, вступление России в Совет Европы повлекло за собой утрату части нашего суверенитета в плане судебных решений. Тем не менее никто сегодня не оспаривает целесообразность вступления в Совет Европы.
Кокошин: Наше участие в Совете Европы - это вопрос о нашем взаимодействии с Евросоюзом. Евросоюз - крайне важное интеграционное объединение, многие стандарты которого: экологические, экономические, научно-технические и прочие, кстати, превышают соответствующие стандарты США.
Дело даже не в том, что мы обладаем гигантской территорией и интересами в Азии, которые очень существенно отличаются от интересов, скажем, европейских стран, НАТО или США. В отличие от многих стран, вошедших в Евросоюз или в НАТО, мы не исчерпали ресурс суверенности, который необходимо использовать для построения цивилизованного государства. В целом нам нужно держаться собственной линии, не примыкая ни к одному из блоков или центров силы, стараясь иметь конструктивные, взаимовыгодные и равноправные отношения и с теми, и с другими.
Пушка на уровне экзотики
Барщевский: Вы один из тех, кто занимается будущим России. Что за мантра такая - "инновации"? О чем конкретно идет речь?
Кокошин: "Инновации" - очень широкое понятие, при этом они могут быть везде: в финансовом секторе, туризме, гостиничном бизнесе и так далее. Я этого не касаюсь, тем более что инновации, например, в финансовом секторе, как теперь уже выявлено достаточно достоверно, были одной из причин недавнего глубочайшего финансово-экономического кризиса.
Барщевский: А чем вы занимаетесь?
Кокошин: Есть ряд направлений, в которых у нас имеются серьезные заделы как фундаментального, так и прикладного порядка. Одно из таких направлений - высокопроизводительные вычисления, суперкомпьютинг. В последние годы в России удалось существенно восстановить свои позиции в этой области, появились интересные отечественные разработки.
Барщевский: Например?
Кокошин: Целый спектр лазерных технологий. Напомню, что среди трех нобелевских лауреатов, получивших в свое время эту премию за открытие мазеров и лазеров, были выдающиеся советские ученые Николай Геннадиевич Басов и Александр Михайлович Прохоров.
Барщевский: Так сложилось, мне надо было сделать две небольшие операции. Одну мне делали немецким лазером, другую - французским. Где наши достижения?
Кокошин: Есть замечательный ученый-лазерщик профессор Валентин Павлович Гапонцев, который в этом году получил Государственную премию РФ. Он не только крупный ученый, но и успешный предприниматель. У него есть успешно действующие предприятия в России, Германии и США, на которых разрабатываются и производятся лазеры различных типов и разнообразного применения, в том числе для обработки металлов, сварки, телекоммуникационных средств.
Существуют и другие отечественные предприятия, институты, имеющие серьезные достижения в этих областях, в том числе относящиеся к медицине.
Барщевский: Вы на протяжении многих лет имеете самое непосредственное отношение к военным разработкам. Как мы соотносимся с потенциальным противником? Что нового в российском вооружении?
Кокошин: По стратегическим ядерным силам мы выглядим очень прилично. Успешно зарекомендовали себя ракетные комплексы стратегического назначения "Тополь-М" и "Ярс". По ряду параметров, в том числе по способности преодолевать противоракетную оборону, я думаю, эти комплексы превосходят американские.
Очень надежным является ракетный комплекс морского базирования "Синева" на подводных ракетоносцах проекта БДРМ. И, наконец, применительно к морской стратегической системе проекта "Борей" пошла "Булава". Есть важные достижения в высокоточном дальнобойном оружии в неядерном снаряжении, что крайне важно для осуществления сдерживания на доядерном, неядерном уровне.
Барщевский: Я слышал, что и у нас, и на Западе ведутся разработки экзотического вооружения. О чем идет речь?
Кокошин: Речь идет о ряде видов мощных лазеров, об ускорителях частиц, о некоторых других средствах. Исследования и разработки в этих областях ведутся и в нашей стране, и в США, и в некоторых других странах уже десятилетиями. Недавно в ряде сегментов этой "экзотики" наметились интересные результаты...
Барщевский: Вы во власти уже 20 лет. Как себя чувствует интеллектуал во власти?
Кокошин: Работая в Академии наук СССР, я занимался теми вопросами, которые докладывались, в том числе непосредственно высшему руководству Советского Союза. Тогда была отработана небезынтересная модель взаимодействия интеллектуалов с властью.
Барщевский: А она сегодня работает?
Кокошин: Сегодня модель во многом иная. Ученый, приходя во власть, должен в известной степени адаптироваться под параметры функционирования государственной машины и существующей политической системы. Но ученый, интеллектуал должен постоянно помнить о необходимости вносить свой вклад в рационализацию подготовки и принятия политических решений на базе научного знания. Иначе перестаешь быть ученым.