Почти три века в отечественной системе правосудия действует особая ветвь - военные суды.
Как они работают в нынешних условиях, насколько уместны суды присяжных, сможет ли военная полиция побороть преступность в войсках? В проблемах разбирались заместитель председателя Верховного суда - председатель Военной коллегии Владимир Хомчик и член Президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский.
Народ до судей не дотягивает
Михаил Барщевский: Владимир Владимирович, как бы вы оценили, скажем, по 10-балльной системе работу судебной власти в России, уровень ее независимости, коррупционности?
Владимир Хомчик: Баллов на 5-6. С одной стороны, судебная система развивается, и ее развитие идет в целом в правильном направлении. С другой - проблем слишком много, и не все они решаются.
Барщевский: А как бы вы по этой же системе оценили уровень правосознания в обществе?
Хомчик: Исходя из жизненного и более чем тридцатилетнего профессионального судейского опыта, мне кажется, уровень правосознания нашего общества растет. Граждане стали сознавать свои права, учатся их защищать и использовать.
Барщевский: Сколько человек из десяти готовы руководствоваться в жизни законом, а сколько - выгодой, возможностью своровать, будучи незамеченным? Какую оценку вы бы поставили обществу?
Хомчик: Пока в районе 3-4 баллов. Но если судить по объективным показателям, количество обращений в суд постоянно растет.
Барщевский: Но и рост преступности в абсолютных цифрах из года в год увеличивается?
Хомчик: Но не такими темпами. Количество административных и гражданских дел ежегодно увеличивается, даже не на тысячи, а на миллионы. В 1993 году мы начинали с 3 тысяч обращений по гражданским делам, в 2001 году их было уже 220 тысяч. Сейчас ситуация стабилизировалась на уровне 80 тысяч.
Барщевский: Какие гражданские дела рассматривает военный суд?
Хомчик: Перечень дел достаточно широк и затрагивает практически любые проблемы, возникающие в жизни военнослужащего.
Барщевский: Развод тоже?
Хомчик: Нет. Из 110 военных судов только 5, находящиеся за пределами РФ - в Душанбе, Ереване, на Байконуре, в Приозерске и Тирасполе, - рассматривают дела всех категорий. Например, на Байконуре находится более 10 тысяч гражданских лиц, и любые дела от административного ареста до развода и взыскания алиментов рассматривает только наш суд. Других судов там просто нет. В России наши суды рассматривают гражданские дела, связанные с прохождением службы: увольнениями, жилищными вопросами, денежным довольствием.
Барщевский: Недавно министр обороны подтвердил, что до конца нынешнего года будет создана военная полиция. Насколько этот институт может повысить уровень правосознания в армии и поспособствует ли он раскрытию преступлений, приведет ли к улучшению криминогенной ситуации в армейской среде ?
Хомчик: Военная полиция - это сложный организм. В российской истории никогда не существовало военной полиции как таковой, хотя военные суды и военное следствие функционировали с XVIII века. Поэтому все будет зависеть от того, в какой форме будет создан этот институт, какими будет наделен полномочиями. Военная полиция с успехом действует во многих странах. Но если она выполняет функцию предупреждения преступности, расследования и контроля за поведением военнослужащих, это одно, а если полицию рассматривать как очередной контрольный, проверяющий орган, это бессмысленно. Для этого есть военная прокуратура.
Устав присяжному не брат
Барщевский: Уместен ли в военном суде суд присяжных?
Хомчик: Суд присяжных в военном суде существует, и он работает.
Барщевский: А уместен ли он там?
Хомчик: В обществе и даже в Думе и в правительстве существуют разные точки зрения. Недавно были внесены изменения в УПК, ограничивающие полномочия суда присяжных по некоторым преступлениям, в том числе по терроризму. В этом есть разумное зерно.
Барщевский: Для меня не однозначен ответ по поводу суда присяжных в армии. Если присяжные гражданские, тогда и дело должно слушаться в обычном суде. Если присяжные военные, у них нет права на свое усмотрение, они люди устава. Значит, там суд присяжных теряет смысл. Как специалист по военной юстиции, что вы думаете о суде присяжных именно применительно к военным судам, к военным составам преступления?
Хомчик: Я думаю, особенно по воинским составам иногда даже теряется смысл суда присяжных, поскольку там рассматриваются специфические вопросы, которые для людей гражданских, может быть, не совсем понятны. Например, дело в Тихоокеанском суде об аварии на подводной лодке "Нерпа". Речь идет о том, была ли передана эта лодка ВМФ или нет, почему там включили систему пожаротушения. Естественно, это сугубо профессиональные вопросы, но рассматривают их судом гражданских присяжных.
Барщевский: Какие преступления наиболее распространены в российской армии?
Хомчик: Уклонения от службы, неуставные отношения, а также злоупотребление властью, которое граничит с неуставными отношениями. Иногда командиры, не находя достаточными уставные способы укрепления дисциплины, начинают бить. И конечно, хищения. Среди общеуголовных преступлений практически весь перечень: убийства, наркотики, изнасилования, грабежи, разбои и кражи. Армия ничем не отличается от общества.
Барщевский: По вине каких военнослужащих, срочников или контрактников чаще происходят преступления?
Хомчик: Если брать статистику, то больше всего привлекается к уголовной ответственности военнослужащих по призыву. Прежде всего потому, что их больше. Закон нарушают и офицеры, и прапорщики. Причем, офицеры привлекаются и за уклонение, и даже за дезертирство. Единицы, но в советское время такого не было никогда.
Барщевский: Дезертирство дезертирству рознь. Одно дело - он не хочет служить и сбежал, другое - он хочет комиссоваться, у него жена болеет, а его не отпускают. И то и то формально дезертирство.
Хомчик: Есть военнослужащие, которые бросают службу и не проявляются нигде - не становятся на учет и не увольняются со службы. Они проходят как дезертиры.
Барщевский: Как вы считаете, прокуратура в России находится на своем месте? Может быть, она по американской модели должна быть частью минюста? Она в какой ветви власти вообще сегодня находится?
Хомчик: Когда писалась Конституция, все думали, куда бы прокуратуру определить, к какой ветви власти. Вроде как и не к исполнительной, и не к законодательной, а сейчас получилось она вроде в судебной власти. У нас сейчас следствие, прокуратура и суды - все это судебная власть. На самом деле между ними огромная разница. Прокуратура, безусловно, нужна, функции ее важны, она же представляет гособвинение в суде, выступает там от имени государства, у нее огромные полномочия. Вообще в государстве институт юриспруденции - министерство юстиции. Возможно, место прокуратуры в составе минюста.
Ключевой вопрос
Барщевский: В чем причина конфликта между прокуратурой и Следственным комитетом? Что нужно сделать, чтобы он прекратился? Или такой конфликт необходим, поскольку в большей степени ведет к защите закона и интересов граждан?
Хомчик: Конфликт вытекает из природы этих институтов. У них несколько разные функции и поэтому разное влияние на расследование и рассмотрение дела. Но конфликт должен развиваться строго в рамках закона. Для этого следует четко и ясно обозначить полномочия, чтобы ведомства находились в равных, взаимно ограничивающих друг друга условиях. Может, это со временем придет, когда выработается определенная практика. Сейчас еще многое не отработано. До сих пор даже в литературе нет серьезных исследований, какие же все-таки правомочия у следователей в части обжалования действий прокурора.
Барщевский: С моей точки зрения, все решается достаточно просто. Либо мы признаем, что следствие и прокуратура это соподчиненные органы, и тогда нижестоящий не может обжаловать действия вышестоящего. Либо мы утверждаем, что это два равных субъекта права. Тогда если прокурор вправе обжаловать действия следователя, то следователь вправе обжаловать действия прокурора.
Хомчик: Но с другой стороны, если в суде второй инстанции отменяют приговор, судебное решение или выносят частное определение, судья не может частное определение обжаловать в вышестоящий суд. При этом, конечно, если прокуратуре дано право от имени государства предъявлять обвинение, то следователь в этой части не может обладать таким же правом и отстаивать в суде свою точку зрения по поводу предъявленного им обвинения. Везде должны быть четкие рамки, за которые никому нельзя переступать. Просто у нас к этому еще не привыкли.