Судя по премьерам, следующий диск будет соответствовать нынешнему, тревожному, настроению артиста. "Люди устали от электрического грохота и хотят нормальной музыки", - мрачно посетовал Кашин перед началом концерта корреспонденту "РГ".
- Ну что, все у нас бежит, все бегут, только неизвестно куда... - мрачновато пробормотал артист, усаживаясь перед залом в московском клубе "Альма-Матер", а на самом деле уже начиная песню. "Ты поведешь меня черными тропами / По бесконечным ущельям Москвы..." Парочка в "Московской одиссее" отчего-то двинулась по столице чересчур уж быстрым, нервным, непривычным для этой баллады шагом. "Ты пошел войной на мой безумно дивный, мудрый город,/ Ты сравнял с песком мой безупречно дивный, чудный город", - без этой песни Павел не выходит на сцену, но снова - нерв, срывающийся голос, ускоренный ритм. "Мы искали рая / Мы попали в ад / Тихо умирая / Шепчет мой солдат / Души улетают / В небо сентября / И все, моя родная, / Зря" - в концертном варианте красивейшая Ma Josephine, размышления Наполеона в России, звучала совершенно апокалиптически. А сразу вслед пошла "Ассоль немного подождет" со словами о том, что если жить, забывая о душе, бежать "ломая двери" "по трупам звезд", то твоего корабля с алыми парусами никакая Ассоль не дождется.
Песни из совершенно разных по времени альбомов Кашин явно не случайно выстраивал в линию - изломанную и нервную. Его всегда-то можно было слушать, не трогая руками, того гляди, оборвешь нить этого голоса, раздавишь песочный "дивный, чудный город", неосторожным движением распугаешь гномиков со столика. Сейчас же к тону песен отчетливо добавлялись собственные настроения Кашина, артиста чуткого к окружающей действительности и как мало кто способного передать свои чувства залу.
Авторскую линию усиливали клавиши Ильи Муртазина, музыканта из последнего набора группы Кашина, его постоянного партнера по сольным выступлениям. Тон темповым песням Павла всегда задавали изысканные фортепианные вступления, идущие рефренами перед каждым куплетом. Муртазин, музыкант тонко чувствующий, каждому проигрышу придавал свои нюансы, то звонко впечатывая в клавиши партию рояля ("Просто у любви твои глаза"), то наигрывая в тонах французской гармоники ("Унесенные ветром"), то вдруг извлекая из своего инструмента перестук ксилофона. Песни из нового, семнадцатого кашинского альбома, готовящегося к выходу в октябре, казалось, разбавляли алармистскую тональность концерта. В нежных "Приземленном солнце" и "Ты танцуешь на стекле", в чувственной "Сумасшедшей любви" ("Сердце ожило! Тучи унесло!") и особенно в куплетах о пророке, едущем на осле в Иерусалим и не знающем, что его там ждет, зазвучал мажор - тут же прибитый к полу сцены суровым, хриплым блюз-роком "Гладиатор", "где все потеряно в тумане, тебя не ищет чей-то взгляд. / И тебя никто нигде не манит, и тебе никто нигде не рад..."
Так что ощущение, что Павел Кашин сам чувствует себя сегодня Наполеоном посреди горящей Москвы, по ходу концерта только усиливалось.
- Интернет сегодня убивает шоу-бизнес, музыкальный мир стал полностью фонограммным, - сетовал артист в интервью "РГ". - Вместе с шоу-бизнесом умирает и профессия продюсера, единственный оставшийся способ продюсировать - это служить паровозом для талантливых молодых ребят.
Российская газета: Поэтому вы и занимаетесь сегодня женским трио "Две луны" (диск группы должен выйти в ноябре. - Прим. ред.)?
Павел Кашин: Во-первых, мне нравится женский вокал, мне интересно писать под него. Во-вторых, у меня переизбыток песен, и чтобы у рекорд-компаний не падали продажи дисков с моими вещами, я распределил их на две группы, чтоб выпускать хотя бы две пластинки в год. Но сейчас продажи падают и так, и все это не имеет такого уж значения.
РГ: Вы, по-моему, излишне пессимистичны. Рок-альбомы выходят сегодня и в России и за рубежом, фестивали собирают многотысячные аудитории...
Кашин: Если б вы знали ситуацию, то поняли бы, что я еще оптимист. Слава богу, в нашей музыке хоть что-то еще шевелится.