Последний фильм Александра Миндадзе "В субботу" о жизни города Припяти после катастрофы на Чернобыльской АЭС, взявший Гран-при на кинофестивале в Брюсселе и включенный в конкурсную программу 61-го Берлинского кинофестиваля, вызвал большой интерес западной киноаудитории.
О том, почему фильм в Европе посмотрели больше зрителей, чем в России, когда Миндадзе-сценарист считает необходимым встать на режиссерский мостик, а также о своих новых проектах Александр Миндадзе рассказал корреспонденту "РГ" в Курске во время международного фестиваля фильмов о правах человека "Сталкер".
Российская газета: Александр Анатольевич, катастрофа на Чернобыльской АЭС, потрясшая мир, как ни странно, практически не нашла отражения в кинематографе. Почему, на ваш взгляд, режиссеры неохотно обращаются к этой теме и почему вы решили снять картину о Чернобыле?
Александр Миндадзе: Я тоже решился не сразу. Идея снять картину на чернобыльскую тему возникла у нас одновременно с продюсером, и я долго об этом размышлял. Но, когда украинские журналисты нашли для меня воспоминания людей, находившихся 26 апреля 1986 года в Припяти, когда появилась реалистическая основа для фильма и я понял, что не нужно будет ничего выдумывать, решил снимать.
Хотя, безусловно, "В субботу" - это картина не о Чернобыле в прямом смысле. Для меня авария - это повод, чтобы рассказать о людях. В городе в тот день было 16 так называемых комсомольских свадеб. Многие люди, гулявшие на них, знали, что находятся в смертельной опасности. Однако, вместо того чтобы бежать, человек в экстремальной ситуации почему-то остается, замедляет свой бег и те подробности жизни, на которые он не обращает внимания в обычной жизни, вдруг становятся яркими и удерживают его. В широком смысле "В субботу" - это картина о жизни людей в эпоху тотальной опасности, когда трагедии, будь то аварии, крушения самолетов или взрывы в метро, происходят постоянно. И тем не менее через три дня о них уже мало кто помнит.
А вот почему Чернобыль не стал темой других картин, исследований, документальных фильмов или фильмов-катастроф для меня вопрос вопросов. Никаких цензурных препятствий никогда не существовало, и ничего не мешало режиссерам эти картины снять.
РГ: Повлияла ли трагедия на японской атомной станции "Фукусима-1" на успех вашей картины в прокате?
Миндадзе: Повлияла, но только в Европе. После японских событий, например, вырос прокат в Германии, где, при всей необычности картины для немецкого зрителя, ее посмотрело много людей. Российский прокат не увеличился, и причина - в плачевном состоянии самого проката, когда владельцы кинотеатров, связанные договорами с американскими компаниями, не имеют возможности показать какой-то фильм, даже если захотят. Фильм шел в нескольких кинотеатрах Москвы, и прокат у него был не то чтобы совсем мизерный, но, конечно, несопоставимый с голливудскими фильмами. Сыграло роль и то, что рекламы "В субботу" не было, потому что затраты на нее сопоставимы с бюджетом самой картины - чуть более трех миллионов долларов.
РГ: Чем порадуете зрителей, которые ожидают ваших новых режиссерских работ?
Миндадзе: Я не хочу быть режиссером только ради того, чтобы быть режиссером. Я готов снимать сам, если понимаю, что написанный сценарий могу поставить только я и мой "шифр" будет трудно разгадать другому. Под "шифром" я понимаю способ письма, когда в процессе создания текста я одновременно вижу его воплощение на экране. Проблема интерпретации сценария - это именно проблема, и, как правило, человек, который писал, знает, как ее решать. А режиссеру предстоит еще вживаться в материал, причем, по мере того как мои сценарии с годами становятся все более условными, делать это все сложнее.
РГ: То есть полностью уходить в режиссуру вы не собираетесь?
Миндадзе: Я продолжаю работать с режиссерами как сценарист. Надеюсь, что в ноябре Алексей Учитель начнет снимать фильм по моему сценарию. Это будет экранизация повести Захара Прилепина "Восьмерка". Фильм о четырех друзьях-омоновцах, которые попадают в ситуацию, когда тайная любовная история одного из них обостряет борьбу с преступностью. Если коротко, история о том, как один из четверых несет внутреннюю двойную ответственность, разрываясь между любовной страстью и дружбой.
РГ: Кто будет играть в фильме и продюсировать картину?
Миндадзе: Видимо, сам Алексей Учитель и Сергей Сельянов. Вполне возможно, примет участие кто-то из западных продюсеров, хотя однозначно утверждать не могу. Об актерах говорить пока преждевременно, вопрос будет решаться в ближайшее время. Я примерно знаю, из кого Алексей будет выбирать, но говорить не буду: многие воспринимают это болезненно.
РГ: Ранее вы сообщали, что планируете снять фильм с рабочим названием "Милый Ганс, дорогой Петр". Какова его судьба?
Миндадзе: Собираюсь приступить к съемкам в следующем году, летом либо осенью. Но это пока только планы, поскольку вопрос с финансированием до конца не решен. Очевидно, это снова будет российско-германская картина (фильм "В субботу" снимался при участии продюсеров из России, Германии и Украины - прим. авт).
Это история, которая происходит в 1940-41 годах после подписания пакта Молотова-Риббентропа, но, к счастью, не имеет никакого отношения к политике. По сюжету немецкая пара приезжает в Россию, и женщина уходит от своего возлюбленного к его другу - русскому инженеру. Это история благородства, больших чувств и глубоких переживаний. Это фильм о дружбе мужчин, которые прощают друг другу многие вещи. Но кончается все тем, что герой-немец в последних эпизодах въезжает на территорию СССР, сидя в коляске немецкого офицерского мотоцикла, хотя, покидая Россию в феврале, собирался вернуться совсем по другому поводу.
Сценарий имеет под собой историческую основу. В 1939-40 годах немецкие инженеры часто приезжали в Россию в командировки, поскольку Россия и Германия заключили договоры о техническом сотрудничестве и совместном хозяйствовании. Я читал воспоминания одного немецкого офицера, который рассказывал, что ему было легко ориентироваться на улицах белорусского городка, потому что буквально за три-четыре месяца до войны они с другом замечательно проводили там холостяцкий отпуск. И подобные истории не были редкостью.
РГ: Сегодня многие известные кинематографисты, в том числе и вы, говорят о кризисе сценарного дела. Чем, на ваш взгляд, он обусловлен?
Миндадзе: Многими факторами. Общим кризисом идей и коммерциализацией кинематографа, когда сценарист пишет не исповедь, не то, что он хочет, а шьет костюм по лекалу и пытается выгодно его продать. На многих негативно повлияла работа над сериалами. У писателя, пишущего для сериалов, пропадает рука и он во многом похож на оперного певца, который уходит на эстраду и теряет способность исполнять серьезные вещи, даже если у него хороший голос. Тем не менее среди молодых сценаристов появляются новые яркие имена. Я выделил бы Александра Родионова, который пишет для многих режиссеров, например для Бориса Хлебникова. Мне кажется, это достойный кинописатель.
РГ: В современной литературе и киноискусстве в последние годы появились два схожих течения, позиционирующие себя как социально ориентированные - "новая драма" и "новый реализм". Их яркие представители, в частности, упомянутые вами Борис Хлебников и Захар Прилепин. Насколько, на ваш взгляд, эти "новые" направления действительно оригинальны?
Миндадзе: Я думаю, что в отдельных случаях у представителей этих направлений есть своя выразительность, более или менее удачная. Если говорить о них как течениях в искусстве, я бы не сказал, что вижу здесь новаторство или новую волну. Кто-то всегда обращался к событиям социальным, выстраивал внутренние метафоры. Для меня главный вопрос в этом - вопрос таланта. По-настоящему новым для меня может стать только появление настоящего художника. Тот же Захар Прилепин - замечательный русский писатель, который с одной стороны фиксирует социальную ситуацию, а с другой он вне времени. Среди достижений авторов новой драмы я бы выделил фильм Звягинцева "Елена", где также дается социальный срез, однако там присутствует и автор со своим магическим кристаллом.
РГ: Вам не кажется, что молодые режиссеры иногда эксплуатируют социальные темы, снимая фильмы, которые зрители называют "чернухой" и клеветой на русскую жизнь?
Миндадзе: Мне не кажется, что это эксплуатация. Повторюсь: если книга или фильм - событие, оно, на мой взгляд, может иметь сколь угодно суровую социальную основу. Если в нем есть автор со своим подходом, это автоматически перестает быть некой неглубокой зарисовкой на злобу дня.
РГ: С окончанием нулевых многие представители искусства заявляют о том, что для российского общества и культуры начинается новая эпоха. Другие, напротив, полны пессимизма и считают, что современной публике не нужно ничего, кроме денег и роста потребления. С какими чувствами вы смотрите в будущее?
Миндадзе: Что касается потребления, я надеюсь, что в недалеком будущем оно примет в России некие цивилизованные формы. Если же говорить в целом, то жизнь продолжается, и она все равно возьмет свое. Да, сейчас непростой период для искусства, но такие времена были всегда. И в советское время мы вырабатывали свои внутренние позиции и высказывались, хотя в большей степени в подтексте, чем в тексте, нащупывая опосредованные связи. Потом оказалось, что лучшее в нашем киноискусстве - это подтекстовое искусство, следовавшее традициям русской литературы.
Я думаю, сегодня совершенно не тот случай, когда не о чем писать. Наоборот. Вопрос в том - как.