Объявлен шорт-лист премии Кандинского, самой крупной негосударственной премии в области современного искусства, которая вручается в трех номинациях "Проект года" (40 тысяч евро), "Молодой художник. Проект года" (10 тысяч евро), "Медиа-арт. Проект года" (7 тысяч евро). В декабре Премия Кандинского будет вручаться пятый раз.
Финалистами в номинации "Молодой художник. Проект года" стали "Найденные ландшафты" художника из Воронежа Николая Алексеева, феминистский ироничный перформанс Полины Канис "Яйца" и серия фотографий "Московские кинотеатры" Леонида Комиссарова. В номинации "Медиа-арт. Проект года" из 10 работ лонг-листа выбраны видеоинсталляция "Боль" Марины Винник, очень изящный проект Анастасии Рябовой Artistsprivatecollections.org - это архив произведений современного искусства из частных коллекций художников, и видеоперформанс "Пуля" Таус Махачевой.
На премию в номинации "Проект года" претендовали 20 работ. Из них в шорт-лист попали инсталляция "Расщепление" Ивана Чуйкова, "Moscow Poll" Юрия Альберта и "Показательный процесс" Ирины Кориной.
Корина, которая любила создавать свои объекты из пластика, моющихся обоев и прочих материалов, отсылающих равно к экономичному обаянию евродизайна и попыткам создать декорации роскоши на территории пятиэтажек, на этот раз выбрала… пластилин. Обычно он ассоциируется с детством, теплотой дома, лепкой малышей. Корина же из пластилина создает огромную скульптуру - похожую на цветной куб, но как бы расползающийся, норовящий просочиться за грани, очерченные обычной сеткой-рабицей. Строгая геометрическая форма обретает текучесть органического материала. Словно не материал - живая материя перед нами. Но судя по разноцветным пятнам пластилина, неоднородная какая-то и в то же время страшно похожая по свойствам. Природа материала-то одна. Тут и возникает вопрос: да, полно, скульптура ли это? Может, и не объект это вовсе, а пространство, в котором замкнута странная, лишенная индивидуальных черт органическая масса? Очень даже похоже на пространственную инсталляцию. Но в инсталляциях нет героев. Они зачастую эпичны, как, скажем, "Красный вагон" Кабакова, затягивают зрителя внутрь себя, предлагая маршрут для прогулки и пищу для воображения. "Показательный процесс" Кориной явно не из этого ряда. Он не зовет внутрь. Более того - его границы, пусть и из сетки, четко определены и не проницаемы. Он скорее драматичен. Перед зрителем буквально разворачивается столкновение - аморфной цветной массы и сетки, которая ей придает рациональную строгость формы, но и ограничивает, не пускает вольно расползтись, куда заблагорассудится. В сущности, Корина выстраивает эффектную драму на сюжет столкновения формы и содержания, свободы и ее границ, пассивности и сопротивлении, но в стилистике экспрессионистской, почти театральной.
Любопытно, что та же двойственность, неопределенность выбранного рода высказывания демонстрирует и работа Юрия Альберта Moscow Pоll, показанная в прошлом году на Винзаводе на выставке "Манифесты". Прелесть ситуации была в том, что "Московский выбор" был чем угодно, только не манифестом. Как раз наоборот, он ставил вопросы. Причем буквально. Зрителям предлагалось ответить на 8 вопросов - "да" или "нет". Ну, примерно, так, как предлагаются теперь в разных телешоу и радиодебатах. Разница в том, что номер набирать было не надо, достаточно было опустить листок в левый или правый прозрачный короб под вопросом. Вопросы касались в основном восприятия произведения искусства. Скажем, считаете ли вы, что качество произведения зависит от вашего мнения о нем, или может ли хорошее произведение искусства изменить жизнь к лучшему, или кажется ли вам произведение хуже, если вы не разделяете политических убеждений автора…. Вообще за такие вопросы можно отдельную премию давать. Меж тем вопросы связывались в железную логическую цепочку и завершались изящным жестом, закольцовывающим опрос: считаете ли вы, что то, на что вы смотрите сейчас, является произведением искусства? Иначе говоря, художник предлагал зрителю ни много ни мало, как подумать, что такое произведение искусства.
Художник вовлекает зрителя в интеллектуальную игру, которая по ходу оказывается головоломкой и одновременно способом дискуссии, выяснения мнения, короче - социального взаимодействия. Не менее любопытно, что пространственная инсталляция оказывается заодно и местом долгоиграющего перформанса, где главные участники - зрители. Иными словами, прозрачной оказывается не только граница между художественными жанрами, но и между искусством и жизнью. Причем этот разрыв ткани повседневности происходит без треска фейерверка, грома пушек и выкриков деклараций, а можно сказать, одним интеллектуальным усилием. Так сказать, силою мысли (то бишь концепции).
Кстати, о концепциях. Профи знают, что "Московский опрос" - своего рода перекличка с "Опросом МоМА" Ханса Хааке, устроенным в нью-йоркском Музее современного искусства в 1970 году. Но, признаться, для обычных зрителей важна та тонкая ирония, с какой пародируются бесконечные опросы, подменяющие (и вытесняющие) размышление. Тест еще сойдет для экзамена, а тест-драйв хорош при знакомстве с автомобилем, но вряд ли годится в момент встречи с серьезной проблемой. Другая мишень, в которую, похоже, рикошетом попадает "Московский опрос", - это бесконечные рейтинги всего и вся. Проект Альберта позволяет обнаружить зыбкость их основания (точнее, его блистательное отсутствие). Наконец, именно потому, что однозначный ответ на большинство предложенных вопросов невозможен, возникает сюжет профанации выбора. Прозрачность и изящность боксов тут ничего к лучшему не меняют.
Иван Чуйков, мэтр родом из "неофициального искусства", на первый взгляд, наоборот, акцентирует тему границы. Но у него она отделяет не внешнее пространство от внутреннего, чужое от своего, а разрезает приватную территорию. В инсталляции "Расщепление", что была показана на выставке "Лабиринты" в Московском музее современного искусства, стена возникает прямо посреди обычной комнаты, рассекая диван, стол, картину и оставляя по разным сторонам книжные полки и телевизор.
Хотя в пространстве комнаты можно обнаружить вещи вполне современные, она скорее отсылает к классической картине, чем к актуальному искусству. Дело отнюдь не в том, что нет примет хайтека и новейших гаджетов, а обстановка воспроизводит скорее атмосферу жилища интеллигента 1960-1970-х, с сервантом, книжным шкафом, торшером. Просто перед нами интерьер, пусть и в живом, а не виртуальном варианте 3D. Интерьер - всегда немного повесть о жизни хозяина, возможность заглянуть в его мир. У Чуйкова, у которого на выставке стоял телевизор, где шла видеозапись интервью с автором, он становится автопортретом. Художник словно ломает плоскость картины, выходя к зрителю, оставляя его в "пустоте" пролома. А любопытный зритель (особенно немолодой), заглянув внутрь, может обнаружить зеркало, а в нем - себя. О чем этот сюжет Ивана Чуйкова: о встрече или невстрече с автором, картиной, или самим собой - каждый решает сам.
Надо сказать, что за пределами шорт-листа в основной номинации остались очень любопытные работы. Например, серия Ирины Наховой ("Кожи") или башня из стальных кубов Андрея Кузькина, который упаковал-запаял в них всю свою прошлую жизнь в мастерской (включая мобильник, паспорт и сбритые с головы волосы) и отправил в будущий 2040 год ("Все впереди"). Или - эффектный (даже с перебором) проект "Слои" группы Recycle (у которых микеланджеловская "Пьета" из поролона плачет в присутствии зрителя, а шина оставляет на песке рисунок шагающих человечков). Или - "Гостиница для бездомных" группы "Обледенение архитекторов", создавших "хижину дяди Тома" из строительной люльки. Эти и другие работы художников, вошедших в "длинный список", можно увидеть в ЦДХ до 7 октября.