Именно в эти октябрьские дни, - только двести три года назад, - Гёте дважды беседовал с Наполеоном. Или Наполеон с Гёте - это уж кому как больше нравится. Как говорили современники, "гений войны" встретился с "гением поэзии".
Сначала, 2 октября во время Эрфуртского конгресса, куда съехались коронованные особы всей Европы, Наполеон с 10 до 11 утра принимал Гёте. Потом, 6 октября в Веймаре, они продолжили дискуссию на балу у фон Мюллера. Говорили они не о величии дружбы благородных людей, что было темой бесед Наполеона и Александра I, но о роке и всевластности судьбы. Гёте довольно долго обдумывал суть и смысл его диалога с Наполеоном - так можно утверждать уже потому, что он продиктовал его содержание Римеру только 11 марта 1809 года. Вот что записал Ример: "Поэтическая справедливость - это абсурд, сказал Гёте. - Единственно трагическое в жизни - это несправедливость и предопределение. Наполеон знает это и даже знает, что он сам играет роль Рока. То было содержание моей беседы с Наполеоном". Есть сведения также, что они обсуждали трагедию "Эдип-царь", которую 3 октября французская труппа давала в Эрфуртском театре, и уделили достаточно долгое время рассуждениям о проблеме рока. Говорят даже, что Наполеон, отметая все другие толкования, воскликнул: "Политика - вот судьба!" Но столь пылко, что показалось, будто он уговоривает сам себя, - он неслучайно признался Гёте, что прочитал его "Вертера" семь раз. Ведь судьбу Вертера предопределила вовсе не политика. Да и с Гёте ему захотелось встретиться не только для разговоров о литературе, впрочем, труды Нострадамуса можно считать литературным творчеством, а Гёте, как известно, был большим знатоком наследия этого прозорливого французского астролога, врача, фармацевта и алхимика. Может быть, Гёте и волновала политика, но он точно знал, что его собеседника - что бы тот ни говорил - волнуют тайны будущего, загадки судьбы, которой Наполеон доверялся всегда. И когда собирался в поход на Россию, и когда умирал на Святой Елене. Автор "Фауста" не открыл всех тайн автору "Наполеоновских кодексов", но уж точно не разочаровал его. Непознаваемость рока не делала их разговоры о нем менее увлекательными.
Я не хочу проводить никаких параллелей, они крайне редко бывают уместны, но вспомнил об этом событии более чем двухсотлетней давности, естественно, прежде всего потому, что писатели, встретившиеся с В.В. Путиным 28 сентября, и по сей день при помощи самых разнообразных средств массовой информации все еще договаривают недоговоренное и досказывают невысказанное. То ли оправдываясь, что вообще были на этой встрече, то ли укоряя себя за то, что не успели сказать о самом главном - для себя и для своих читателей. Впрочем, я не собираюсь заниматься психоанализом и выискивать мотивации поведения всех участников этой встречи. В конце концов, писатели встретились с одним из главных читателей нашей страны, который из-за естественной для его должности занятости не успевает читать и перечитывать все сочинения современных литераторов, поговорили о том и о сем, обошлись без пошлости и взаимной неприязни - ну и слава богу. Даже блиц-дискуссия о свободе и совести писателя не получила достойного развития. Понятно, хорошо, что встретились, впрочем, если бы не встретились, тоже ничего страшного не произошло. Про судьбу Гнесинского училища В.В. Путин узнал бы из каких-то других источников, да и о прочих проблемах текущего момента, о которых говорили его собеседники, ему тоже неплохо известно. Впрочем, и писатели ничего особенно нового для себя и для всех нас не узнали. Не получили установок, с которыми захотелось бы начать новый этап творчества. Толковать каждое слово лидера нации, конечно же, можно, но, уверен, чувство самоиронии у премьер-министра достаточно устойчиво. Он явно не стремится к тому, чтобы его крылатые фразы стали предметом школьной программы. Равно как и не выдает своих литературных вкусов, чтобы авторы отмеченных им книг не превратились в поэтов-лауреатов.
Но так уж повелось у нас на Руси, что встреча писателей с первым-вторым или со вторым-первым лицом государства всегда окружена некоей сакральной мистикой. Считается, что главный читатель получает порцию одухотворенности, а его собеседники - некое чувство причастности к государственным тайнам. И никто не хочет признаться, что бывают случайные встречи, которые, при всем моем уважении к их участникам, не оставляют сколько-нибудь заметного следа в истории. Но все равно, при нашей любви к конспиралогии в воздухе зависает вопрос: "Зачем встречались?" И другой: "Кому это было нужно?"
Один из моих коллег-колумнистов "Российской газеты", Леонид Радзиховский, выступая по известному радио, сказал, что встреча эта была бессмысленной. Прежде всего потому, что литература в России больше не играет той роли, в которой она царствовала в прежние времена. Во-первых, когда не было столь могущественной власти телевидения. А во-вторых, когда читать было интереснее, чем жить. Естественно, сразу вспомнил любимую мною старинную мысль Василия Васильевича Розанова о том, что в России всегда была великая литература и скверная жизнь. И что он, Василий Васильевич, согласился бы с тем, чтобы жизнь стала великою, и тогда литература может отступить на второй план. Можно спорить о том, стала ли в России жизнь великою, но она, безусловно, стала иной, нежели четверть века назад, когда даже в пору перестройки, подарившей новое ощущение бытия, тиражи книг и журналов были на порядки больше, чем сегодня. В постсоветские времена реальность вступила в соревнование с вымыслом - и нужно было время, чтобы осознать, насколько могуществен этот вызов. Сегодняшняя действительность предлагает множество искушений, в ней все чаще и чаще вспоминается фраза В.О. Ключевского о том, что "искусство любят люди, которым не удалась жизнь". С этой мыслью можно спорить, только нельзя не учитывать.
Множество искушений - и множество проблем, с которыми мы раньше не сталкивались. И как бы мы ни верили новым и старым средствам массовой информации, в них речь не о судьбе, но в лучшем случае о политике. Разве что астрологический прогноз прикидывается прорицанием.
Нравится нам это или нет, но мы, похоже, в очередной раз живем в эпоху, когда на кону и судьба России, и судьба мира, а значит, и наша с вами судьба. И существо несправедливости и предопределения, о которых Гёте говорил с Наполеоном как о величайших трагических смыслах бытия человеческого, неизбежно коснутся каждого из нас. А потому бессмысленно спрашивать, "по ком звонит колокол". Известно, что он звонит и по мне, и по тебе тоже. Такие "последние" для человека и человечества вопросы абсурдно постигать на партийных дискуссиях. Это удел философии и искусства. Удел писателя. Готов или не готов он принять на себя эту миссию - другой вопрос. Я бы солгал, что не знаком с писателями, для которых судьба и рок всего лишь слова. Некоторые из них были на встрече с В.В. Путиным. Но Владимир Владимирович, скорее всего из деликатности, ничего по существу не сказал о политике. Они промолчали о судьбе.