Минская группа "Кассиопея" - одна из самых неординарных и веселых белорусских команд последнего десятилетия. Сегодня музыканты много гастролируют по России и Беларуси, издают пластинки на известной московской фирме "Снегири". С солистом "Кассиопеи", актером минского Государственного молодежного театра Ильей Черепко-Самохваловым побеседовал обозреватель "СОЮЗа".
- Илья, каким образом театр у вас совместился с музыкой?
- Я из своего родного Солигорска уезжал в Минск в твердой уверенности, что у меня будет группа, я мечтал о ней со школы. На четвертом курсе театральной кафедры университета культуры и искусств меня взяли в Государственный молодежный театр, а там тогда уже работал звукорежиссером Саша Либерзон. Если кто-то из наших актеров мог что-то спеть или набренчать на гитаре или там настучать на сковородке, он этого человека заводил к себе в комнатку-студию и записывал. И однажды попросил меня где-то подпеть - и с тех пор мы поем вместе.
- А занятость в репертуаре позволяла отвлекаться на работу в группе?
- Поначалу я был актером вспомогательного состава и начал театральную карьеру ролью черта с лопатой в комедии положений "Приймаки". Автору постановки пришло в голову фантасмагорическое решение поместить на задний план чертей, постоянно жарящих грешников. Одним из хвостатых был я, и, сами понимаете, эта роль отнимала не так много времени.
- Название для группы вы тоже выбрали весьма фантасмагорическое, мифологическое...
- Да что вы, мы назвались в честь электрооргана Casio, а греческая мифология и астрономия просто оказались вдруг кстати - вы же знаете, как здорово бывает обнаружить в чем-то придуманном тобой второй смысл! Одно время мы, действительно, увлекались космонавтикой и астрономией и на первом альбоме пару песен посвятили космосу, но ведь постоянно сидеть на одном месте неинтересно.
- И чтоб было интереснее, вы пишете такие тексты, что их надо слушать и расшифровывать.
- Иногда да. У нас есть песни, построенные на головоломках, шутках, анекдотах, как, например, "Надо подумать". Но чаще всего это просто взгляд на разные предметы, на то, что нас в каждую секунду окружает, вроде Sombrero, где мы просто перечисляем по-испански, так пафоснее, загадочнее, предметы одежды. Мы не решаем сверхзадач, у нас нет сверхидей, мы просто наблюдаем и улыбаемся. Эти песни могут казаться мрачными, как, например "Кинжал", могут - веселыми, как "Микки Маус на Тибете", но в любом случае в них больше цирка, спонтанности, чем размышлений. "Удивительное - рядом" - вот наша сверхидея.
- А почему, например, не просто Чингачгук, а "Чингачгук любви"?
- А потому, что индеец Чингачгук выходит в нашей песне на охоту не убивать, а влюблять и для этого мажет стрелы кровью Купидона. Нас очень интересует двоякость: мы поем на полном серьезе, но слегка отстраненно. Иначе не будет смешно.
- Вы говорите о спонтанности, а между тем ваши песни отлично аранжированны, продуманны, мелодия в них отлично ложится в текст.
- То, что песни "Кассиопеи" недостаточно концептуальны, не отменяет нашего внимательного отношения к материалу. Первой, конечно же, рождается музыка: Саша берет гитару, перемещает пальцы по грифу гитары, получается какая-то гармония, за ней появляется сопровождающая ее аранжировка. Мы слушаем, что выходит, пытаемся превратить это в песню - и в итоге превращаем.
- Как только ни называли то, во что вы это превращаете, - и спец-поп, и фрик-рок...
- Спец-попом мы себя и назвали сами, это, наверное, не лучшее определение, но ничего более внятного в ответ на требования как-то себя обозначить придумать не удалось. Но сами мы ни в какие стилевые рамки себя никогда не загоняли. Либерзон - великий меломан, он знает почти все группы на земле, у него в голове все время крутится такой калейдоскоп звуков, их поворотов, аккордов... Он знает, в какое место песни поставить, скажем, мотивы народного хора, где уместно что-то из хеви-метал, из "новой волны", космо-рока. Наш музыкальный стиль - это смешение стилей.
- А сценические костюмы - смешение мод.
- Гитарист "Кассиопеи" Сережа Соколов работал когда-то в оперном театре и однажды принес оттуда тонны списанных костюмов. Мы в этом секонд-хенде порылись, каждый себе достал гардероб - цилиндры, фраки, шутовские колпаки, тельняшки...
- Венецианские маски, в которых вы снимаетесь на афишах...
- В них оказалось очень неудобно играть на гитаре, мне маска закрывала на сцене обзор, и я носом все время сшибал микрофон. Пришлось искать что-то менее венецианское.
- И в этом карнавале вы поете о серьезных вещах, о смерти и любви...
- Мы пытаемся создать ситуацию, в которой серьезные вещи рассматривались бы под ракурсом безудержного веселья. Так интересней. Нам с самого начала было понятно, что наши песни невозможно исполнять в рокерских косухах с заклепками и выбрали такой путь, клоунский. Это дает прежде всего хорошее настроение, это очень приятно и здорово создавать карикатуры на самих себя.
- И на классиков - взять, например, вашу песню "Лифт-Пушкин" с последнего альбома.
- Какая же это карикатура? Мы ее написали исключительно из любви к Александру Сергеевичу, к поэзии. Одушевили самый неподходящий предмет - лифт - и наделили его способностью превращать людей в поэтические субстанции, а жизнь - в высокое слово.
- Илья, а в спектаклях Молодежного театра у вас есть возможность выразить себя так, как это получается в "Кассиопее"?
- Да, например, в пьесе "Стеклянный зверинец" Тенесси Уильямса, шедшей в театре несколько лет назад. Режиссер предоставил нам свободу действий, и у меня появилась возможность в роли Тома Уинфилда, главного героя пьесы, немного поерничать, сыграть, может быть, самого себя. Том пытается разорвать путы будничной жизни, являясь по духу авантюристом, он вынужден заниматься обыденными и невеселыми вещами.
- Вам, старающимся во всем увидеть парадоксы, это должно быть близко.
- Мы просто хотим сказать, что вся наша жизнь - это парадокс. В ней иногда и хохочешь на похоронах, и плачешь на свадьбе.
- Все шутите...
- Я абсолютно серьезно - просто мы люди такие.