Насколько эффективно сегодня в России поддерживается наука? Какими путями компании из малого бизнеса могут получить материальную поддержку? И почему промышленные предприятия до сих пор не перешли на инновационные рельсы? На эти и другие вопросы отвечает генеральный директор Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере Иван Бортник.
- В 2007 году Евросоюз запустил программу поддержки и развития научных исследований FP7. Как вы оцениваете эффективность российской программы по поддержке науки? По вашему мнению, уступает ли отечественная программа европейской? Почему?
- В сложившейся ситуации могу сказать, что уже хорошо то, что осознанная российская программа по поддержке науки хотя бы появилась и постепенно масштаб ее финансовой поддержки нарастает. Кстати, о совокупном объеме финансового обеспечения российских программ поддержки науки: он полностью в долях от ВВП соответствует европейской и мировой практике государственной поддержки. Основных критериев эффективности науки всего два. По фундаментальной составляющей это новые знания, полученные по результатам исследований, и их уровень. Формализовать оценку уровня еще сложнее. Есть индекс цитируемости в общепризнанной мировой научной общественностью периодике. И, судя по нему, результативность по производству новых знаний и их уровню оставляют желать лучшего. Но применимость такого подхода в российских условиях тоже дискутируется. Потенциальную практическую применимость результатов научных исследований принято оценивать по заявкам на патенты (российские и международные), полученным патентам, проданным лицензиям. И, судя по всем этим показателям, особенно проданным лицензиям, практическая эффективность российской программы поддержки науки невысока. Но только ли программа в этом виновата? Всеми уже признано, что в условиях все еще продолжающегося слабого спроса крупного российского бизнеса на результаты научных исследований их результативность обречена быть низкой. Определенные действия для стимулирования такого спроса государством принимаются, ситуация изменяется, но медленно.
Отечественная программа поддержки науки, конечно, уступает европейской. Но я не думаю, что уступает она по научному уровню финансируемых в рамках обеих программ исследований. Уступает по объему выполняемых работ, а объем существенно расширяет направления исследований. Главное, уступает по масштабу вовлеченности в один проект представителей разных научных школ (в европейской программе это называется коллаборацией, и ее наличие в проекте выступает обязательным условием), а это способствует не только повышению качества проектов и использованию их результатов и в разных странах и для разных приложений, но и распространению научных знаний, интеграции научных школ, обмену учеными.
-Какие пути есть сейчас у малого бизнеса, чтобы получить финансовую поддержку?
- Чтобы не растекаться мыслями по древу, я бы хотел говорить о малом инновационном бизнесе, то есть только о том, продукция которого, технологии для ее производства, методы организации бизнеса являются новыми. Можно разделить пути поддержки на два основных - от финансовых структур банковского типа и грантового (в основном государственных).
С поддержкой банками у малых предприятий не так много проблем, но они очень существенны. В основном они касаются залогового обеспечения и размера ставок по кредитам. Причем компании, имеющие залоговое обеспечение, как правило, могут выдержать и размер ставок по банковским кредитам. К сожалению, специфика малого бизнеса в том и состоит, что как раз с залоговым обеспечением у него проблемы. Практически никогда банки не принимают в залог права на объекты интеллектуальной собственности, а зданий и земли у малых предприятий в собственности почти нет, стоимость оборудования у них тоже обычно недостаточна для залогового обеспечения.
С грантовыми системами поддержки отношения малого инновационного бизнеса существенно проще. Есть система поддержки предпосевных и посевных стадий развития бизнеса через Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (4 млрд рублей). Далее идут программы венчурного финансирования через федеральные и региональные программы Российской венчурной компании (примерно 60 млрд рублей). В РОСНАНО нет специальной программы поддержки малого бизнеса, но некоторые малые компании все же получают поддержку по их проектам. Довольно велика доля малых компаний среди резидентов фонда Сколково. Программа минэкономразвития по поддержке малого бизнеса (20 млрд рублей), реализуемая совместно с регионами, не направлена непосредственно на малый инновационный бизнес, но целый ряд мероприятий по ней, особенно по развитию инфраструктуры, заметно содействует его развитию. Существенный эффект оказывают и другие программы по развитию инновационной инфраструктуры - высокотехнологичных технопарков, центров технологического трансфера и других ее элементов.
Как ни странно, но проблема поддержки малого бизнеса по государственным грантовым программам состоит во все еще недостаточной высокой наукоемкости предлагаемых им проектов. И это не столько проблема самого малого бизнеса, сколько результат длительного недофинансирования научных исследований в России, на основе результатов которых только и могут появляться проекты высоконаукоемкого бизнеса. И главное, вопрос не в недостатках или достоинствах государственных финансовых программ, а в том, что не только благодаря им должен развиваться малый бизнес.
Мощнейшим инструментом развития малого бизнеса становится востребованность его продукции крупным бизнесом, а как раз она все еще довольно слабая. Это тормозит и масштабы поддержки малого бизнеса венчурным капиталом. При наличии такой востребованности в значительном объеме многие малые предприятия могли бы обходиться и без кредитной и даже без грантовой поддержки (за исключением посевного и стартового финансирования).
Поэтому, конечно, государство должно продолжать наращивать свое присутствие в программах посевного, стартового, включая венчурное, финансирования и программах развития инфраструктуры малого инновационного предпринимательства. Но все же главное, чего малое предпринимательство ожидает от государства, это формирование экономики, активно и в значительных масштабах предъявляющей спрос на высокотехнологичные продукты и технологии.
- Многочисленные эксперты в области инноваций в России по-разному выстраивают рейтинги проблем инновационного развития по степени значимости. Какие основные преграды на пути инновационного развития видятся вам?
- Проблемы есть разные. Я считаю, что инновационный процесс в основном пойдет в негосударственном секторе, и ситуация экономически сегодня еще недостаточно созрела для того, чтобы компании проводили активную инновационную политику. Малые компании в этом плане шустрее. Когда бизнес будет поставлен в критическое положение - выживание на рынке будет возможно только через инновационную деятельность, через обновление основных фондов, через приобретение новых технологий, интеллектуальной собственности, научных результатов - процесс пойдет сам собой. В принципе сегодня компании могут развиваться, как мне представляется, пользуясь старым багажом. Мне вчера пришло в голову - у нас в России экономика основана на знаниях или нет? Некоторые говорят: в России экономика сырьевая, она не основана на знаниях. С моей точки зрения, это просто неправильно, потому что сырьевые запасы России созданы с помощью знаний в советские времена в академических и отраслевых институтах. Таким образом, и в этом смысле российская экономика основана на знаниях. Но это те знания, которые еще пока позволяют некоторым неплохо жить, сидя на основных фондах, которые часто работают на износ. У многих отраслевых компаний степень износа основных фондов 70% - уже превзошла все пределы, но фонды пока работают. Там аварии, здесь аварии, здесь нефть еще качают (выкачивают не всю, прямо скажем), но тех советских знаний пока хватает.
Вот в этом основная проблема, с моей точки зрения. Как только, что называется, "прижмет" по-настоящему, например, в случае вступления в ВТО, границы окончательно откроются. Может быть, правительство ли придумает какие-то методы стимулирования частной негосударственной сферы, ибо там основные средства крутятся - не важно, но множество вопросов урегулируют моментально. Тогда, я уверен, очень быстро решится, например, вопрос о закреплении прав на результаты, полученные за счет средств федерального бюджета, и все остальные проблемы, стоящие сегодня.
Как только перед нашими крупными нефтяными, авиационными, газовыми компаниями остро встанут вопросы выживания - пойдет полноценная инновационная деятельность. Просто масштабы инновационной деятельности в России сегодня маловаты для масштабов страны.
- Какую часть прибыли, вы считаете, компании должны тратить на НИОКР?
- Сегодня, условно, крупная компания может себе позволить вести себя примерно так: зачем мне это все - академические институты, университеты, там 1000 человек, там 500 человек, я могу набрать себе 50 человек, заплатить им по 5 тыс. долларов или по 10 тыс. долларов, и они сделают все, что мне надо. При этом забывают, что если вы живете в нормальной конкуренто способной среде, не хватит вам 5, 10 или 50 тысяч на сколь угодно результативного разработчика, если вы будете тратить менее примерно 3% от вашего оборота на НИОКР. Если сегодня оборот ТЭК составляет условно 100 млрд долларов, а вы тратите менее 3 млрд и считаете, что вы конкурентоспособны, то вы не живете в конкурентоспособной среде. Просто вам удается пока еще изолироваться от нее. Заплатите вы эти 3 млрд долларов одному человеку (если найдется у вас такой гигант) или все-таки 300 тысячам человек - дело ваше. Но если вы считаете, что всего за 1 млн долл. удастся набрать 50 человек, которые решат все проблемы - вы еще настоящих проблем, толкающих в инновационную деятельность, не ощутили. Таким образом, степень инновационности экономики зависит от состояния самой экономики - сегодня она еще позволяет жить в основном не за счет инновационной деятельности.
- Существует точка зрения, что основной проблемой рынка инноваций в России является отсутствие организованной коммуникации между генератором бизнес-идей, предпринимателем и инвестором. Иначе говоря, даже если свести их вместе и познакомить между собой - степень непонимания друг друга будет столь высока, что конструктивное сотрудничество невозможно. Как вы объясняете этот феномен?
- Такая проблема действительно есть: надо организовывать коммуникацию. Возвращаясь к тому, о чем я говорил перед этим: ни у одного из этих трех субъектов по-настоящему нет стимула пытаться организовывать эту коммуникацию или быть вовлеченным в нее. Могу привести один пример, не называя конкретную фамилию. Я встречался с проректором одного университета. "Почему вы не подаете заявки на инновационную программу СТАРТ, ведь у вас есть разработки?" - спросил я его. Он отвечает: "Иван Михайлович, я за своими профессорами и доцентами убегаться не могу - не надо им этого. Они зарабатывают другими методами". Они же умные люди, и они выбирают тот путь, где проще заработать деньги. Им нужны деньги, и есть другие способы их получения, в университетах уж точно. Поэтому зачем мучиться, подавать заявки на СТАРТ, искать инвесторов, когда и так есть возможность заработать. Не надо рассказывать о том, что они хотят работать, но нет денег. Просто особого стимула у них нет. Когда появляется энергичный специалист, мотивированный на реализацию идеи, - он все находит: и программу СТАРТ, и другие варианты.
- У вас есть данные о расходах промышленности на получение и приобретение результатов НИОКР?
- Эти сведения очень сложно найти, и мало кому интересно их показывать. По разным соображениям. Было бы хорошо, если бы кто-то взялся и провел статистическую обработку этих данных. Думаю, что промышленность сегодня финансирует НИОКР не меньше государства.