Выставка "Уильям Блейк и британские визионеры", на которой представлены около 150 работ художника и продолжателей его линии в британском искусстве из собраний восьми крупнейших английских музеев, в том числе Галереи Тейт, Британского музея, Музея Виктории и Альберта, Национальной портретной галереи, открылась в ГМИИ им. А.С.Пушкина 28 ноября. Дату открытия планировали давным-давно, когда составляли расписание выставок на год. Оказалось - день рождения Блейка. 254-й по счету.
"У Блейка чертовски хорошо воровать!" - пошутил как-то хороший знакомый художника, Иоганн Генрих Фюсли, профессор Королевской Академии художеств, для которого Блейк делал гравюры его работ. Как в воду смотрел. У бедного гравера с богатым поэтическим даром заимствовали образы, стиль, отчасти идеи, как минимум, три поколения английских художников и поэтов. Им восхищались прерафэлиты. Мастера Движения искусства и ремесл нашли в нем идеал художника-прикладника. Его полюбили неоромантики, а сюрреалисты называли своим предшественником... Его стихи "Иерусалим" во время Первой мировой были положены на музыку и стали чем-то вроде неофициального английского гимна. Его до сих пор исполняют на спортивных соревнованиях с участием английских (небританских!) команд. В 1960-е он стал иконой контркультуры, на стихи которого ссылался Аллен Гинзберг и другие битники... Его афоризмы не годятся на роль назиданий юношеству, но именно молодость внимает с восторгом его словам: "Тигры гнева мудрее кляч назидания", "Благоразумие - богатая уродливая старая дева, которую обихаживает Бессилие", "Тюрьмы строят из камней закона, бордели - из кирпичей религии"...
| |
| Видео: Виктор Васенин |
Меж тем при жизни Блейка (1757-1827) ничто не предвещало столь долгого и плодотворного отклика в веках. Уильям Блейк жил тихо в Лондоне с любимой женой Кэтрин, зарабатывая на жизнь созданием гравюр, сочинял стихи и книги, создавая иллюстрации к ним, а также к Библии, "Божественной комедии" Данте, произведениям Шекспира, Мильтона... Это приносило не слишком много денег, но Блейк не сетовал. "Рек Дьявол - коль не воздам ему честь, / Носить мне обноски и скудно есть. / Но к благам мирским равнодушен я - / Так прочь, мистер Дьявол, Бог вам судья!". Зато воображения у него было в избытке, как и упрямства, и горячности. Время от времени он удивлял окружающих неожиданными выходками, вроде защиты на улице женщины, которую избивал какой-то негодяй. Причем защита Блейка отличалась такой "встречной свирепостью", так что обидчик "отпрянул и рухнул наземь". Короче, он был известен эксцентричностью. А в последние годы, как замечает в эссе о Блейке Питер Акройд, на него указывали пальцем как на человека, "который видит духов и говорит с ангелами".
Но вряд ли его нелюбовь к назиданиям и благоразумию объясняется только привычкой общаться с ангелами. Дитя осьмнадцатого столетия, он, кажется, сформировался не благодаря, а вопреки веку Просвещения. Достаточно посмотреть на его монотипию образа Ньютона, которому он придал черты персонажа с фрески Микеланджело, чтобы почувствовать двойственность отношения художника к рациональному мышлению. Могучий обнаженный атлет с циркулем сидит на камне, согнувшись над чертежом, не замечая окружающего мира. Нападки Блейка на благоразумие идут явно в пику веку Разума. Нет, героями Блейка были не современники, не ученые, а титаны Возрождения вроде Рафаэля, Микеланджело и Дюрера.
Он так любил раннее итальянское Возрождение, что даже изобретенную им технику письма (он каждый слой темперы промазывал клеем) и "большие цветные отпечатки" именовал "фресками". Впрочем, настоящих фресок, которые пишутся по сырой штукатурке темперой, не писал. Просто он добивался четкости рисунка, ясности формы и цвета. Его работы невелики по размеру - самая большая темпера "Видение Страшного Суда" (1808), над которой он работал около 17 лет, превышала высотой два метра, но она утрачена, осталась небольшая акварельная копия, сделанная им на заказ. Но несмотря на размер, его работы впечатляют монументальностью. Перед зрителем разворачиваются мистерии, в которых создается мир и человек, происходит грехопадение и грядет Страшный суд, длится схватка между Добром и Злом... Например, в акварели "Грехопадение" (1807) есть мир горний и вышний, архангелы с мечами здесь действуют наряду с грифонами и львами. Здесь грохочет гром и молнии, всходят звезды и разверстываются подземелья, там плачут ангелы и распростерты тела людей... При этом сама работа оказывается гармонично выстроена, краски нежны, а линии изящны. Его работы оставляют странное ощущение - словно космос мироздания и библейской истории распахивается прямо внутри дома, если речь об иллюстрации - даже внутри книги.
Среди Блейковких иллюстраций, которые привезли в Москву, есть акварели к "Божественной комедии" Данте. Впрочем, их трудно назвать иллюстрациями - скорее, это путешествие одного визионера в мир другого. Кажется, Блейк ступал тенью за Вергилием и Данте. Он самостоятельно изучал итальянский, чтобы читать "Божественную комедию" в оригинале и не расставался с итальянским изданием поэмы 1564 года даже будучи смертельно больным.
Для Блейка (и тут, наверное, опыт книжного гравера сыграл не последнюю роль) текст и иллюстрация составляли одно целое. Когда в 1796 его друг попросил сделать для него альбом иллюстраций к разным книгам Блейка, художник согласился, хотя и ворчал, что уходит "самое лучшее". А затем начал на полях каждого оттиска делать от руки разные приписки вроде такой: "Все, что существует, - это попытка быть человеком". Кажется, Блейку эта попытка удалась превосходно.