Спозаранку я сидел на диване в лобби каирского отеля, дожидаясь заказанного такси, чтобы ехать в аэропорт. Сверху по лестнице стали спускаться в холл явно нетрезвые молодые люди. Черноволосая девица в вечернем, до пят, облегающем платье споткнулась и едва не упала. Мой сосед египтянин пояснил на английском: "Дискотека закончилась. Молодежь расходится". И со вздохом добавил: "Скоро всему этому наступит конец. "Братья-мусульмане" им такую дискотеку устроят".
Египтяне считают, что за всю историю государства, а она насчитывает пять тысяч лет, только однажды коренным образом изменился весь уклад их жизни. Это случилось с приходом ислама в VII веке нашей эры. И вот теперь они живут в ожидании нового тектонического сдвига, который способен сильно повлиять на облик одной из самых больших стран арабского мира.
Более того, эпические события "арабской весны", порожденные революцией явные и скрытые процессы, которые продолжают будоражить страну, наверняка окажут влияние на весь регион, а в конечном итоге и на весь остальной мир.
Поэтому есть смысл повнимательнее присмотреться к тому, что там происходит, понять причины и следствия успеха исламистов на проходящих парламентских выборах, попытаться рассмотреть ближайшее будущее.
Кто поджег фитиль
Революция 25 января стала закономерным итогом целого исторического этапа. Отсутствие демократических свобод, застой в экономике, запредельный уровень коррупции, произвол чиновников - все это вызывало недовольство у разных слоев египетского общества. Сильным раздражителем - характерным, кстати, для проявлений "арабской весны" и в других странах - был остававшийся на троне в течение 30 лет глава государства. Именно в нем и в его окружении многие египтяне видели корень всех бед. Копившееся годами недовольство стало той взрывоопасной смесью, для детонации которой требовалось только поджечь фитиль. А спичкой стали события в Тунисе, где революционная молодежь без особого труда свалила своего фараона-долгожителя Бен Али (он, напомню, держался за власть 23 года и, по некоторым оценкам, сумел украсть более $20 млрд).
Однако если тунисский президент, почувствовав опасность, сумел сразу покинуть страну и вместе с украденными миллиардами укрыться в Саудовской Аравии, то Хосни Мубарак вначале применил против демонстрантов силу, затем пообещал провести реформы и только под мощным и непрекращающимся давлением революционно настроенной толпы в феврале сложил с себя полномочия и вскоре был помещен под домашний арест, а многие ближайшие лица из его окружения оказались в тюрьме.
Египет в те февральские дни стремительно скатывался к опасной черте, за которой его ждала полная анархия. Многие полицейские участки были разгромлены, из тюрем бежали тысячи заключенных, в том числе уголовники, террористы и политические противники недавнего режима, правящую Национально-демократическую партию разогнали, а ее главный офис в Каире сожгли, все органы власти были парализованы. Вот почему когда маршал Тантауи, до этого 20 лет бывший министром обороны и считавшийся ближайшим соратником Мубарака, возглавил Высший совет вооруженных сил и по сути стал первым лицом переходного периода, с этим согласились почти все участники революционного процесса. Деваться им было некуда: лишь армия оставалась реальной силой, которая могла уберечь страну от хаоса.
Военные же, разумеется, руководствовались при этом не только заботой о сохранении государства, но и мотивами своей личной безопасности. В те дни на Тахрире было особенно много таких, кто охотно бы перевел вектор ненависти от повергнутого президента в сторону касты генералов.
Важно понимать, что перемены в Египте не инициировали какие-то внешние силы. Революция также не стала результатом последовательных усилий внутренней оппозиции. Это было стихийное выступление самых широких народных масс. Тот самый случай, когда интересы многих политических партий, религиозных, общественных и иных движений, а также маргиналов на время сошлись, а их общей мишенью стал опостылевший режим.
"Наружу выплеснулась абсолютно чистая энергетика, - сказал мне по этому поводу известный публицист и писатель Махмуд Нафи. - Никаких подспудных или тайных сил, никаких дурных намерений". При этом он согласился с тем, что основным порохом на Тахрире была молодежь с ее инструментами активного общения - Интернетом и фейс-буком.
"Эти молодые люди выросли на компьютерных играх, - пояснил М. Нафи. - 90 процентов своего времени они тратили на развлечения в Интернете. И революция для них вначале началась как большая компьютерная игра. Босс должен уйти или будет убит: game-over. Игра началась с того, что молодежь и в Тунисе, и в Египте вышла на площади и потребовала отставки прежних лидеров. И Бен Али, и Мубарак в ответ пообещали, что это их последний срок, вот досидят его и уйдут. О кей, это первый тур игры. Но игрокам такой результат не показался справедливым, они пошли дальше, потребовали большего. Уходи! Они хотели gamе-over. Им нужна была полная победа. Наступил второй этап - Мубарак сказал: я вас услышал, понял, я согласен провести реформы, которые вы хотите. Нет, нет, и этого мало. Ведь дракон все еще жив. И поэтому игроки продолжают яростно жать на клавиши ноутбуков, не уходят с площади Тахрир. Бен Али, проявив спасительную проницательность, покидает страну вместе с награбленными миллиардами. Здесь уже game-over. Далее наступает черед Мубарака, он тоже повержен и предан суду. Game-over.
Эта игра может таким же образом повториться во многих арабских странах. Процесс необратим. Молодежь не успокоится до тех пор, пока их технологические представления о справедливом мире не превратятся в реальность. Они не хотят покупать в магазине готовый торт, а хотят сами испечь его - таким, каким он им нравится".
А поутру они проснулись...
В конце ноября продолжавшийся почти непрерывно десятимесячный бунт улиц и площадей имел шанс завершиться, уйти в историю. Назначенные парламентские выборы могли трансформировать разгул революционной стихии в организованный процесс строительства демократического государства. Когда в апреле я пытался понять феномен "арабской весны", то многие собеседники в Каире предсказывали, что успех на выборах вместе с либеральными силами разделят и исламисты, отдавая им до трети мест в будущем парламенте.
При этом никто не считал подобный расклад трагическим, способным значительно повлиять на судьбу демократии и формат светского государства.
Однако полученные в ходе первого этапа результаты (голосовали избиратели девяти провинций из 27) повергли местных либералов в состояние, близкое к шоку, а весь мир заставили сильно задуматься: что же там все-таки происходит?
Партия Свободы и справедливости, недавно организованная вышедшими из подполья "Братьями-мусульманами", набрала более 40 процентов, а доселе никогда не принимавшим участия в политической жизни салафитам (представителям еще более радикального крыла ислама) отдали свои симпатии еще 20 процентов избирателей. Если все пойдет так и дальше, то исламисты получат в парламенте более двух третей мест. И мало кто сомневается именно в таком исходе, потому что в оставшихся восемнадцати провинциях позиции радикалов еще прочнее.
То есть будущее очевидно. Первым серьезным результатом демократической революции может стать захват власти правыми исламистскими организациями. В марте парламент сформирует новое правительство и комиссию по выработке конституционных принципов, в которых будут превалировать сторонники радикалов. Не исключено, что их представитель победит и на предстоящих летом выборах президента. А дальше? Египет, скорее всего, перестанет существовать как светское государство - со всеми вытекающими отсюда последствиями и в его внутреннем укладе, и во внешней политике.
Причем исламисты становятся главными в Египте абсолютно легальным путем - в результате демократических выборов, которые в свою очередь проходят с согласия всех революционных сил. Эксперты без труда объясняют их успех.
"Все другие движения и партии просыпаются обычно за неделю до выборов. А те же "братья" работают с народом постоянно, без выходных, - говорит Махмуд Нафи. - Они раздают еду и одежду бедным. В мечетях бесплатно преподают детям науки. Они создали свои медицинские центры, где услуги оказывают безвозмездно. У них есть магазины с ценами ниже рыночных. Они все время рядом с людьми - и на похоронах, и на праздниках. И ведь это действительно реальные добрые дела - кто станет спорить? Теперь пойдем дальше. Президент Мубарак, преследуя исламистов, на самом деле работал на их рекламу. Раньше эта пружина сжималась, теперь она распрямляется".
"Многих людей исламисты привлекают вовсе не угрозами ввести запреты на алкоголь, - считает посол РФ в Египте Сергей Кирпиченко. - Гораздо важнее их обещания более справедливого распределения материальных благ. Строгая антикоррупционная составляющая. Они уже многое сделали для социальной поддержки населения и этим сильно отличаются от всех других политических сил. Они не собираются душить богатеев, но, уверяю вас, в случае их победы капиталисты будут вести себя гораздо скромнее".
"В обстановке общего системного кризиса, который переживает наше общество, люди обращаются за поддержкой к религии, - высказывает свое мнение авторитетный египетский журналист доктор Мухаммад Фарраг. - Даже многим коммунистам и атеистам сейчас стало казаться, что спасение следует искать именно в обращении к Богу. Тысячи египтян в поисках работы уезжали в Саудовскую Аравию и там попадали под влияние ваххабизма, а оттуда привезли его к нам. На радикализацию также повлияло возвращение из Афганистана и Пакистана нескольких тысяч моджахедов, участвовавших в джихаде".
При этом все мои собеседники делали оговорку: это сейчас и "братья", и салафиты кажутся "белыми и пушистыми". Но что будет, когда они придут к власти?
"Мы не должны слушать, что они говорят, - считает директор Центра политических и стратегических исследований Имад Джад. - Они генетически запрограммированы против гражданского общества. Их суть всегда останется неизменной, а требовать от всех они будут одного - жить по законам шариата. Согласно их убеждениям, ислам и шариат - это единственный способ решить существующие проблемы".
"При всем своем радикализме "Братья-мусульмане", пока они были слабыми, всегда с готовностью шли на компромисс с властями, - объясняет доктор Мохаммад Фарраг. - Но когда выдавалась такая возможность, они всегда прибегали к террору. Кто может гарантировать, что они не демонтировали свой террористический аппарат?"
В доказательство своих слов мой собеседник вспомнил день 29 июля этого года, когда, желая продемонстрировать свою мощь, исламисты вывели на площадь Тахрир более миллиона сторонников. Это явно напугало либералов и молодежь. Они назвали тот день "кандагарской пятницей". "Все мы тогда почувствовали, будто оказались не в светском Каире, а в Кандагаре при талибах", - пояснил М. Фарраг.
"Наши исламисты даже турецкого лидера Эрдогана считают отступником, - это мнение заместителя главного редактора газеты "Эль Массаих" Мохаммада Салама. - В современной истории арабских стран есть немало примеров, когда исламисты обещали одно, но делали прямо противоположное. Сейчас они мягко стелют, но спать будет очень жестко. Мы не хотим, чтобы Египет пошел по пути Ирана или Афганистана. Мы уже пять тысяч лет - светское государство".
Нет у революции конца
Редкий для Каира пасмурный день. Улица с правительственными зданиями, въезд на которую с обеих сторон заблокирован пикетами молодых людей. Начинает накрапывать мелкий дождик. Пикетчики укрываются по своим палаткам, свертывают расстеленные прямо на тротуарах одеяла. Но не уходят, их цель - не пустить к своему рабочему месту назначенного военными нового премьера Камаля аль-Ганзури. Этот 78-летний человек уже рулил правительством при Мубараке и был замечен в каких-то темных делишках. Одного этого улице достаточно, чтобы затеять очередную акцию протеста. Улица с недоверием относится ко всему тому, что исходит от военных, она ждет подвоха, она требует немедленной передачи власти гражданским лицам.
Вдруг толпа приходит в необыкновенное возбуждение, густеет вокруг стремительно приближающейся к нам невысокой шатенки, одетой в черные шаровары и темную майку с арабской вязью. Мой спутник Карим переводит этот слоган: "Пусть армия уйдет!" И почтительным шепотом поясняет: "Наша знаменитая телеведущая Бусейна Камал. Она выдвинула свою кандидатуру на предстоящие президентские выборы. Ее уважают за смелость и принципиальность".
Египтянка темпераментно говорит в обращенные к ней микрофоны, что Ганзури такой же липовый демократ, как маршал Тантауи. Что все идет по прежним правилам: военные не считаются с народом, растаптывают светлые надежды. Я протискиваюсь к ней поближе и задаю свой вопрос: "Если армия отойдет в сторону, то не получится ли так, что вакуумом власти воспользуются всякие деструктивные силы"?
- Я вас уверяю, ничего подобного не случится, - убежденно отвечает красавица. - Почему, вы думаете, маршал так цепляется за власть? Он и его окружение боятся, вот в чем причина. Они защищают не нашу революцию, а самих себя и свои награбленные богатства.
Людей вокруг нас становится все больше. Для египтянки это хорошая возможность высказать сокровенное. Она уже обращается не ко мне, а к толпе, в ее карих глазах вспыхивает огонь, голос крепнет.
- Это большая ошибка - считать, что армия является гарантом стабильности. Все, что делает мухир (маршал. - Авт.), идет во вред революции. Вот его последнее решение: он переназначил главу Центробанка на следующие пять лет. И даже не согласовал это с премьер-министром, который просто марионетка при военных. А ведь именно директор Центробанка ответственен за то, что миллиарды, украденные Мубараком, оказались в банках Европы.
Судя по всему, Высший совет вооруженных сил продолжает оставаться следующей мишенью для революционеров. На Тахрире один из фонарных столбов уже превращен в виселицу, на которой болтается обряженный в военную форму манекен. Бузотерам на площадях нужен враг - такова неумолимая логика любого бунта.
Но генералы вовсе не собираются сдаваться без боя. Их час еще может пробить - в том случае, если... А вот этих "если" можно насчитать очень много. Если либеральные и демократические силы не признают итоги выборов, снова выйдут на площадь Тахрир и страна окажется перед угрозой гражданской войны. Если не придут к согласию сами победившие исламисты (а надо иметь в виду, что между "братьями" и салафитами всегда существовали глубокие противоречия в вопросах их видения гражданского общества), и работа парламента будет парализована. Если генералы сочтут, что без их вмешательства Египту грозит гибель...
Ясно, что с окончанием выборов период нестабильности и неопределенности не завершится. И наступление военной диктатуры многим кажется вариантом вполне реальным и объяснимым.
Хотя возможны и другие сценарии. Египтяне по своему характеру вовсе не агрессивны, они стараются избегать конфронтации и прямого насилия. Отсюда многие делают вывод, что общество успокоится, примет как должное результаты выборов и даст шанс исламистам поруководить древней страной. А сами бородачи не станут делать резких движений, постараются шаг за шагом приучать своих сограждан к жизни по новым правилам.
Интересное мнение на сей счет высказал в беседе со мной главный редактор журнала "Международная политика" Мохаммад Абдель Салам: "Мы выберем промежуточный вариант. И не Турция, и не Пакистан. В среде исламистов может возникнуть новая компромиссная сила, более умеренное течение, и тогда законы будут приниматься не по шариату, а по исламской традиции, что далеко не одно и то же".
Но как вытащить страну из глубочайшего экономического кризиса? Как сохранить Египет привлекательным для туризма, приносившего в казну миллиарды долларов и кормившего чуть ли не треть всего работоспособного населения? Как трансформируется внешняя политика, кого отныне будут считать друзьями и врагами Египта? Как сложатся отношения у новых властей с армией? Никто из моих собеседников, в том числе представители религиозных кругов, не мог внятно ответить на эти вопросы.
Зато все говорили: наша революция продолжается.
Звучит, я согласен, красиво.