"В честь Мастера" - так назывался юбилейный вечер в Большом, посвященный выдающемуся русскому хореографу Юрию Григоровичу.
2 января народному артисту еще СССР, Герою Труда еще Социалистического, лауреату премий еще Ленинской и еще Государственных СССР исполнилось 85. Он появился в уголке ложи подтянутый, элегантный, все с тем же колючим седым ежиком волос и спокойным движением усадил вставший зал, переполненный балетоманами и танцовщиками всех эпох, сменившихся за десятилетия его царствования. Это он, Юрий Николаевич Григорович, в 30 лет променявший Питер на Москву и через семь лет ставший главным балетмейстером Большого, славил театр и себя, начав в 1959-м с "Каменного цветка".
И его балетное королевство процветало, обогащая мир увиденными им по-новому "Щелкунчиком", "Золотым веком", "Иваном Грозным" и даже "Ангарой", не говоря о главном, на мой взгляд, балете жизни - "Спартаке". Он здравствовал и не старел, ласково истязая себя и учеников на жесточайших репетициях. Это при нем достигли пика мастерства великие звезды Большого. Стоявшие вроде бы рядом с ним в славном ряду лучших балетмейстеров мира Бежар и Пети, с которыми мне довелось беседовать в начале 1990-х, безмолвно признавали его первенство, в то же время ставя своих звезд не ниже российских. Кто знает, может, они и не были не правы. Григорович вылепливал - или выжимал? - из танцовщиков Большого все, на что был сам способен.
И вдруг, хотя какое там вдруг, уход, если не ошибаюсь, ранней весной 1995-го из родного театра, к которому годами подталкивали, которого так ждали, желая проявить себя, доказать личное первенство. И что, доказали? Кто проявил себя главным балетмейстером? Кто вместо Григоровича?
Но можно ли писать музыку вместо Чайковского? Играть в шахматы вместо Алехина? Вести в бой армии и побеждать вместо Жукова? Или, может, это понятнее - сочинять и петь вместо Леннона или играть в футбол вместо Стрельцова с Пеле? Пусть останется уход Грига на совести мечтавших заменить его. Возможно, тогда не было дано понять, что величайший балетмейстер ХХ века не нуждается в заменах.
Получилось так, что я волею счастливой судьбы знаком с Григоровичем с самого детства. Неужели больше полувека и почему все так быстро и еще быстрее?.. И творческое счастье хореографа "Спартака", и исход из Москвы происходили на моих глазах. Мы встречались и в трудное время, после 1995-го. Он был спокоен, как только может быть спокоен правитель-великан, покинувший взращенное им царство, где после него даже таланты сделались как-то меньше ростом. Он пригласил меня в Мариинку, где его "Щелкунчик" в исполнении юных артистов из Краснодара смотрелся не хуже, чем, пардон, в главном театре страны. Чуть позже в Сочи, в зимнем театре, я видел балеты его краснодарской труппы - она взрослела на изумленных глазах. Однажды мы случайно летели вместе из Сеула. И Юрий Николаевич в кедах, с простым рюкзачишком за спиной увлеченно рассказывал мне, как интересно работать с южнокорейцами, а в 2009-м, в самолете из Рима, - с итальянцами. Перед публикацией он всегда читал мои статьи, вносил небольшие правки. Однажды заметил: "Ты часто ошибаешься, убавляешь мои года, мне не 80, а уже..."
Сейчас он в Большом, и в его театре праздновали юбилей своеобразным избранным дивертисментом. Прокофьевские "Ромео и Джульетта" показались еще моложе, легче. И глубже. Один из труднейших для любого хореографа, только не Григоровича, балетов "Золотой век" Шостаковича, в какой раз виденный, поразил необычнейшим и на удивление естественным сращением или соединением классики и современности. Ну уж "Щелкунчик" Петра Ильича понравился бы и самому композитору классическим соблюдением традиционных канонов с оригинальнейшим видением.
Он вышел на поклон. И даже тут оставался Главным балетмейстером: точными жестами выстраивал десятки танцовщиков в послушные, сменяющие друг друга ряды принимающих рвавшиеся из зала "Браво, Григорович!".
Ему - 85. И, кажется, вопроса, кто вместо, больше не существует.