Когда вместо многодневной усталости и внутреннего протеста тебя накрывает волна любви к беспомощному больному - ты чувствуешь: Господь рядом.
"Не, я лично против эвтаназии и прочих зверств. Мне тут недавно пришлось старого кота усыплять, так я весь испереживался. Котяре было 17, все к нему привыкли, но он три месяца ничего не жрал, тощий стал, патом начал в канвульсиях бицца и везде блевать... Я его в ветклинику и отвез... Вспоминать не хочу. А тут люди - старики, инвалиды. О них тоже падумать надо.
Я вот в Интернете ролик видел, как японцы изобрели такие кювезы для взрослых - вроде большой прозрачной ванны, туды и кислород подается, и температурный режим какой надо, специальная компьютерная программа регулирует подачу в кровь физраствора, анальгетиков - кому че врач прописал. В автоматическом режиме фсе подается, в автоматическом убирается - там спец дыры, чтоб отходы отсасывать и новье настилать. Оператор через монитор фсе контролирует, плюс техника параметры снимает - пульс, давление, фсе анализы... А для тех, хто еще передвигается уже не кювезы, а специальные боксы - но прицип тот же. Как в фильме "Матрица", только тут не вытягивают жизненные соки, а, наоборот, их дают, пока сам организм не определицца. Поместил туда старого перца, и пусть функционирует! А для тех, хто есще соображает, можно музычку подключать или што-то типа "Наше старое кино" за отдельную плату. Опять же дизайн внутри можно разный заказать - што б лежать нескушно.
Конечно, все упираетцца в бабло, но тут уж родичи могут постарацца и проплатить, в конце концов им проблем меньше. Ну, или в счет накоплений старика, или его жилья, а квартиру молодым отдать. Щитаю, за такими центрами будущее. Чисто, гуманно, красиво!" Максим, 24 года.
Из обсуждения статьи "Переход" ("РГ - Неделя" N 5612) на сайте www.rg.ru. Орфография автора.
Здравствуйте, Максим! Заброшенность страшнее, чем сама болезнь. С болезнью еще можно бороться и даже ее побеждать. Заброшенность не оставляет шансов. Больному нужен тот, кто поддержит его в борьбе. Если рядом кто-то неравнодушный, чуткий, отзывчивый, я уж не говорю "любящий", это и мучения ослабит, и угасание замедлит.
Под ударом боли
Простая физиологическая истина: когда боль сильна, человек кричит. Но если при этом он ощущает, что его крик услышан, если на крик страдания есть ответ - сочувствием ли, действиями, боль уменьшается, она будто перераспределяется: тот, кто рядом, принимает ее на себя. Если вокруг никого или формально присутствуют люди, закрытые для чужой боли, отгородившиеся от нее, защищающиеся от ее вторжения в свою жизнь, если крик летит в пустоту равнодушия, если он становится для больного зловещим сигналом его одиночества - все, боль возьмет верх.
Да, сейчас широкий спектр медицинских препаратов, снимающих болевые симптомы, но это не отменяет необходимость присутствия сострадания. Пишу это и думаю про другую боль - уже не физическую. В жизни каждого бывали моменты, когда боль душевная - от причиненной обиды, несправедливости, измены, предательства, подлости, да и просто горя - буквально сражала тебя. Нанеся неожиданный удар, боль поселялась в сердце и, утвердившись, начинала свое разрушительное действо: сосредотачивая все силы и мысли на произошедшем, постоянно возвращая к нему, озлобляя, побуждая к ложным шагам и одновременно обессиливая, капсулируя в этом болезненном душевном состоянии, отрезая от окружающего мира, искажая его видение.
Каждому в той или иной степени знакомы повадки боли душевной. Ее тактика. Каждый хоть раз был участником этой неравной схватки. И вдруг - звонок! С теплым и ласковым: "Как жизнь? Смотри не пропадай! Будет что нужно, обязательно дай знать! Держись!" Приветливая улыбка, брошенная в знак поддержки. Присланная с другого конца земного шара весточка. Или весомый, настоящий поступок, меняющий твою жизнь.
Учительница смирения
И все, жизнь действительно меняется. Очнувшись от морока, ты радостно вспоминаешь: "В мире есть место любви и Божьей правде!" Отныне тебе и дышится легче. Ты ожил. Твою ношу разделили. Нет, боль не ушла. Но она стала спасительно слабее. И тот, кто в этот решающий миг, может, сам того не осознавая, набрал твой номер, улыбнулся, принял в тебе участие, совершил поступок, был ведом Господом. Это Господь направил его руку - постучать в твое сердце. Именно в тот миг, когда ты изнемогал, когда казалось, что все кончено. Господь являет нам Себя, Свою помощь, Свою Любовь через людей.
Деление на боль физическую и душевную во многом условно: душевная мука рано или поздно породит конкретные функциональные изменения, а физические мучения, не разделенные окружающими, усугубятся горечью от осознания одиночества и страданиями от предательства. Для того чтобы клинч человека с его болью был разорван, нужен как минимум другой человек. А также нечто, о чем позже. А пока давайте подумаем, почему больные становятся капризны и, на наш взгляд, крайне эгоистичны?
Капризность - попытка привлечь наше внимание к сидящей в них болезни, неумение с ней справляться. SOS организма к нам, тем, кто рядом: "Вглядись, у меня все не так! Без тебя я уже не могу!" Лихорадочный, отчаянный поиск нашей любви, необходимость в постоянном ее подтверждении: "Ничего не изменилось, меня по-прежнему любят!" Кстати, связь капризности с болезнью становится очевидной, когда наблюдаешь за маленькими детьми: начал ребенок с вечера кукситься, жди ночью температуры или же хворь проявит себя явно как-нибудь по-другому.
Но пока только блажь да выкрутасы - как предупреждение: все идет не так. А вот пресловутый эгоизм больного - это уже обращение личности к тому смертоносному, что коварно притаилось в нем самом. Больной уже не в состоянии смотреть в окружающий мир, он с ужасом, сосредоточенно вглядывается в себя - в то незнакомое, зловещее, губительное, что уже начало свою работу, и по сравнению с этой глобальной угрозой остальные безделицы нашего мира меркнут. Жертвенность, благородство, самоотверженность - это все еще может вернуться. Но только после того, как опасность будет осознана. После того как больной найдет путь, как смириться с ней.
Рука об руку с болью идет страх. Это страх порождает истеричную кадриль капризов. Это страх подпитывает эгоизм, как будто беспощадная концентрация всего в этом мире на твоих нуждах, твоих потребностях сделает тебя сильнее - отнюдь! Это страх безумно заставляет нападать первым, порождая агрессию. Страх всегда на стороне боли. Страх разрушает. Он усиливает губительное действие боли. Страх воистину убивает. Но дать бесстрашие может только живая вера. Живая встреча с Господом. И Благодать после Таинств, которая чудом усмиряет любые бури - бури боли, страха, смятения. Благодать касается тебя своим крылом, и все стихает.
Думаю, в боли один смысл - она учительница смирения. Жестокая учительница. А для тех, кто рядом, боль ближнего - проверка сердца. Как в молитве: "Господи, посети убо нощию и искуси сердце мое!" "Господи, посети хоть и ночью и испытай сердце мое!" А еще болезнь ближнего - дорога отречения от своего "я".
Любовь к беззащитному
Рядом с тяжелым больным есть два пути. Первый: почувствовав, что чужая болезнь разрушает и тебя, что и тебе от нее плохо, начать думать о себе, защищать себя. И это обычно получается - ты ведь сильнее. Или второй путь: распластать себя на алтаре чужой болезни. Но и этот путь, как и первый, тупик. Потому что страдание действительно разрушительно. Хоть твое, хоть чужое. Это не выдумки - суровая правда: ухаживающие за больным и сами начинают болеть. И тогда ты опять перед первой дорожкой: отступить, бежать с поля боя, уже с потерями для себя, но, значит, тем более бежать - "своя рубашка ближе к телу". Бежать, пусть и не в буквальном смысле слова, а просто отгородившись от страдающего.
Испытание снова оказывается тебе не по силам. Почему? Потому что ни твоего сочувствия, ни твоей жалости, ни твоего чувства долга, ни твоей способности сопереживать, ни твоей совестливости и укорененности в желании жить по законам нравственности, ни даже всех этих прекрасных качеств человеческой души вместе взятых оказывается недостаточно, чтобы понести чужое мучение. Рано или поздно выползет твое "я" и возопит: "Почему его страдания важней моей боли?!" И все. Ты закрылся, ты уже думаешь только о себе. До тебя не докричаться. Твой больной брошен. Даже если при этом ты со знанием дела ставишь клизмы и по часам выдаешь таблетки.
Но знаете, Максим, такая защита броней эгоизма не просто понятна, она по-человечески обычна. Сверх обычна - Любовь. Любовь надмирна. Она не отсюда. Любовь - это сверхчеловеческое.
Вот он сидит-лежит, твой больной: тщедушный, со страхом, прячущимся за грозный взгляд, дрожью голоса - за крик и невесть откуда взявшиеся командирские замашки, - Зевс-громовержец, которому не подвластны ни его кишечник, ни почки с мочевым пузырем, ни даже руки, ноги, гортань, предательски отказывающиеся служить, и он, безмерно пугаясь этого непослушания, этого бунта, кричит все громче и громче, пытаясь криком, агрессией вернуть привычное повиновение, и ты уже, кажется, больше не можешь вынести этот кошмар... "Господи, Господи! Когда ж это кончится!"...
Как вдруг вместо огромной отупляющей многодневной усталости, вместо твоего внутреннего протеста и крика-мольбы тебя погребает под собой волна - волна любви к нему: беспомощному, смешному, беззащитному, и ты не столько понимаешь, сколько чувствуешь: Господь рядом. Это Его Любовь накрыла вас. Все эти мысли: "Боже мой, как я устала! Да что ж это, неужели нельзя потерпеть! Господи, я сейчас сама заору!" - это все твое. Это все человеческое. А вот эта безмерная любовь, подхватившая, как песчинку, тебя, эта Любовь - она от Него. От Бога.
Тебя накрывает эта волна безбрежной любви, и уже нет усталости, и нет твоей боли - все растворяется в этой Любви, и твое "я" тоже погребено ею - "Любовь все переносит" - и ты, счастливая, еще не осознав, что произошло, не произносишь, выдыхаешь: "Господи! Не оставь! Дай мне быть верною в малом - дай послужить орудием Любви Твоей!".
Уважаемые читатели! Ждем ваших откликов по адресу: 125993, г. Москва, ул. Правды, д. 24, Редакция "Российской газеты", или по электронной почте: pisma-maria@mail.ru