"Черно-белое кино",
22 января, Театр музыки и поэзии п/р Е. Камбуровой
22 января, в день 90-летия выдающегося русского поэта советской эпохи Юрия Левитанского, московский Театр музыки и поэзии п/р Елены Камбуровой показывает превью своего нового спектакля - "Черно-белое кино". Автор композиции, режиссер и художник - известный актер и режиссер, создатель театра "Чет-Нечет" Александр Пономарев. Он же сыграл в спектакле роль "От автора". Известный своими блестящими радиопостановками, сыгравший в кино Пушкина и Блока, во многом открывший для театра поэзию русского авангарда, он как никто слышит музыку и ритм стиха. Воспользовавшись строчкой из стихотворения Левитанского "жизнь моя - кинематограф, черно-белое кино", он предложил кинорежиссеру Мартиросу Фаносяну и оператору Ивану Пономареву сделать внутри спектакля фильм, основанный на хронике 20-60-х годов. В ней и в самой композиции спектакля проходит эпоха рано погашенной юности Левитанского, когда он в 1938 году поступил в знаменитый Институт философии, истории и литературы (ИФЛИ), бывший глотком свободы для предвоенного поколения интеллектуалов и поэтов. Опыт этой свободы, опыт войны и репрессий, радость "оттепели" - все отразилось в его стихах.
Музыку на стихи Юрия Левитанского написала Лариса Критская, а исполняет Елена Камбурова.
"Гамлет",
Александринский театр,
Санкт-Петербург, 26 января
Режиссер Валерий Фокин вместе с драматургом Вадимом Левановым, скончавшимся в конце декабря, сжал знаменитую трагедию до полутора часов. Отечественный театр едва ли не впервые сделал такой решительный шаг в отношении классики. На сцене, оформленной Александром Боровским, - изнанка театра, только не старинного, а новейшего, выстроенного из металлических конструкций. К заднику сцены развернуты его легкие, насквозь просматриваемые трибуны, а лицом к залу обращено то, что под ними, - вид сзади и снизу. Так же - с изнанки - предстает перед нами мертвецки пьяный принц Датский Гамлет (Дмитрий Лысенков) с отвратительной физиологичностью звуков и поз, соответствующих крайней стадии опьянения. История царственной датской династии, уничтожившей саму себя, переброшенная в зрительный зал, откровенно апеллирует к сегодняшнему дню. "Мышеловка", как ее трактует Фокин, не столько психологическая ловушка для Клавдия, сколько общая ситуация пьесы, где в мышеловке оказываются все - и палачи, и жертвы. Изнанкой этого мира-театра оказывается тотальное самоуничтожение: прошлое настигает и мстит настоящему, настоящее уничтожает будущее.