"Вишневый сад", La Театр.
30 января на сцене Вахтанговского театра;
10, 11 февраля в Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова (Санкт-Петербург, Театральная площадь, 3).
Такая площадка для питерских гастролей московского драматического спектакля, думается, была выбрана не случайно. Чеховские люди в "Вишневом саде" Вадима Дубровицкого, конечно, говорят, как и положено в драме, а не музицируют, но музыка их судеб здесь слышится отчетливо и мелодично. Это вообще удивительно тонкая из ныне идущих "Вишневых садов" постановка, с чутко и четко найденной чеховской интонацией. Которая, как камертон, особенно щемяще звучит сегодня среди повальной будничной суеты сует и повсеместно популярных лопахинских прожектов - вырубить, сравнять с землей и выгодно все распродать: сады и земли - на дачи, судьбы и биографии - на глянцевые стоп-кадры, терзания души - на рейтинговые телевизионные блиц-истории...
Вадим Дубровицкий, режиссер и создатель московского La Театра, прогремевшего своими отчаянно рискованными и одновременно успешными экспериментами переноса на театральную сцену, например, биографической прозы скандально известного Генри Миллера (вспомним Venus Сергея Виноградова), в данном случае взялся за проверенную классику. Сам ее поставил и создал просто поэтизирующий чеховские отношения спектакль. С психологически подробной и очень внимательной к чеховскому слову режиссурой. С рядом практически бенефисных ролей - и в первую очередь Юрия Стоянова, сыгравшего Гаева так, будто раз и навсегда сошлись в этом персонаже все трагедии и комедии чеховского человека. С восхитительной Раневской, которую Анна Дубровская наделила всеми человеческими страстями плюс сказочным обаянием женщины-эльфа. Наконец, с выдающейся работой Станислава Любшина в роли Фирса (перед этим был его потрясающий Вершинин во мхатовских "Трех сестрах", а сейчас - магия перевоплощения и такой "возрастной" скачок).
Классическую чеховскую историю Вадим Дубровицкий начинает по-люмьеровски: с прибытия поезда. Точнее, паровоза, привозящего Раневскую, фактически, из ее закончившегося будущего в ее воскресшее прошлое. С дымом, приятной вокзальной суетой, радостным ожиданием встречающих, ностальгическими вскриками и обмороками... Для зрителя это путешествие во времени оказывается не просто сверхъэмоциональной экскурсией в красивый заповедный мир. Потому что вопрос: можно ли все-таки когда-нибудь хоть на мгновение вернуться в свое счастливое прошлое (или хотя бы удачно сымитировать это возвращение), здесь утрачивает свою риторику и становится сверхактуальным. Как и дилемма: как умудриться, продав прошлое и вырубив настоящее, не перечеркнуть будущее?
Спектакль рекомендуется для просмотра всем тем, кто в понятие "чеховские люди" вкладывает не только литературный или сугубо театральный смысл.