Впервые в экспозиции музея управления ФСБ по Ростовской области выставлены материалы расстрельного дела казака Харлампия Ермакова - человека, который не без оснований считается прототипом главного героя романа "Тихий Дон" Григория Мелехова.
Тайна открытого финала
Шолохов оставил в своей книге открытый финал. Как сложилась дальнейшая судьба Григория, читателю остается только догадываться. И тому были веские причины. Параллельно сюжетным перипетиям романа в ОГПУ раскручивали дело Харлампия Ермакова.
Сдавая текст "Тихого Дона" в типографию, писатель не мог не знать, что точка в непростой жизни донского казака уже поставлена. Тогдашний чекистский руководитель Генрих Ягода без суда подписал Ермакову расстрельный приговор. И когда в начале 1928 года в журнале "Октябрь" началась публикация первых двух книг знаменитого романа, этот приговор уже полгода как был приведен в исполнение.
Наиболее активно Шолохов общался с Ермаковым между двумя его отсидками в тюрьме. В то время, когда писатель беседовал с Харлампием, чтобы как можно точнее узнать подробности гражданской войны на Дону, органы также кропотливо собирали материалы. Вокруг Ермакова крутились осведомители, и каждый его шаг получал свою интерпретацию в ОГПУ.
В поле зрения чекистов попал и сам Шолохов. Его письмо, в котором он назначал встречу с Ермаковым, чтобы получить "некоторые дополнительные сведения относительно эпохи 1919 года..., касающиеся мелочей восстания В.Донского", до адресата не дошло. Зато на долгие годы осело в особой папке ОГПУ.
- Сейчас уже не выяснить, был ли Шолохов в курсе, что его письмо фигурирует в деле как вещественное доказательство, - говорит сотрудник шолоховского музея-заповедника Алексей Кочетов. - Но об аресте и расстреле Ермакова он, конечно, знал. Возможно, именно это заставляло Шолохова долгие годы очень осторожно высказываться о прототипе Григория Мелехова. И лишь после того, как он стал знаменитым человеком и нобелевским лауреатом, писатель начал упоминать о Харлампии Ермакове, как о реальном прототипе своего героя.
Сабельный поход
Харлампий Ермаков был родом из хутора Ермаковского Вешенской станицы Области Войска Донского. Сейчас это хутор Антиповский. Его дед привез из турецкого похода жену-полонянку, которая родила сына Василия. И, как пишет Шолохов, "с той поры пошла турецкая кровь скрещиваться с казачьей. Отсюда и повелись в хуторе горбоносые, диковато-красивые казаки..."
Харлампий прожил в Ермаковском первые два года, потом родители отдали его " в дети" - на воспитание в хутор Базки в семью бездетного казака Архипа Солдатова.
Алексей Кочетов попытался найти фотографию Солдатова и тех, кто еще помнит этого человека. Фото найти не удалось, но пожилая станичница рассказала, что помнит Архипа Герасимовича. "Ветряк у него был на бугре подальше от Дона, там, где меловые горы. Там всегда ветер. Богатыми они не были. Солдатов ходил в карпетках (вязаные крючком носки) и чириках, которые служили в обычные дни обувью. Сына приемного любил, как своего".
Из Базков Харлампий и ушел на царскую службу, участвовал и в первой мировой, и в гражданской войне. Около десяти лет провел в походах. По одним данным он был ранен восемь раз, по другим - 14. Едва подлечившись, снова оказывался на фронте. За отчаянную смелость он был удостоен четырёх георгиевских крестов, четырёх георгиевских медалей и личного наградного оружия. Казалось бы, память о героическом земляке должна была хранится в истории Дона, однако имя Ермакова очень долго замалчивалось. Харлампий, как и многие казаки, в поисках справедливости метался между белыми и красными. И те и другие не раз пытались с Ермаковым расправиться...
Один, который не стрелял
После революции Ермаков оказался в числе фронтовиков, примкнувших к частям председателя Донского ВРК Федора Подтёлкова. Однако его возмущали бессмысленные и жестокие расправы над казаками. Когда Подтелков учинил казнь над пленными станичниками, Харлампий покинул отряды красных и увел свою сотню за Дон. Так Ермаков оказался по другую сторону баррикад, и спустя какое-то время стал свидетелем казни самого Подтелкова. Но и на этот раз не дал ни одного своего казака в палачи.
Военно-полевой суд белых приговорил Харлампия к расстрелу, однако казаки не отступились от своего командира, пригрозили восстанием, и командование оставило Ермакова в покое. Во время знаменитого Вешенского бунта 1919 года Ермаков командовал полком, а затем и конной дивизией восставших. Потом с Донской армией отступил на Кубань. В Новороссийске, наблюдая, как под покровом темноты разгромленные части белых грузятся на пароходы, Ермаков решает еще раз развернуть свою судьбу. Он остался на пирсе и сдался войскам Буденного.
Спасло его то, что красные были наслышаны о его храбрости и нежелании участвовать в расстрелах. Ему доверили командовать эскадроном, потом полком. После разгрома Врангеля Буденный назначил его начальником кавалерийской школы в Майкопе. Вскорости Харлампий был демобилизован и вернулся в родной хутор.
За делом дело не стало
Отдохнуть Ермакову от войны не дали. Практически сразу же обвинили по знаменитой 58-ой статье УК РФ - контреволюционные действия , направленные к свержению, подрыву или ослаблению власти. В Ростовском исправдоме он отсидел больше двух лет. Летом 1924 года Харлампий вышел на волю, а еще через год его дело было прекращено, с формулировкой за "нецелесообразностью". Ермаков выстраивал свою защиту сам, причем делал это грамотно, что и помогло ему выйти на свободу. Хотя в графе "образование" писал - низшее.
А в 1927 году состоялся второй арест Ермакова. Снова оказавшись под следствием, Харлампий продолжает бороться за свою жизнь и свободу. При этом он не назвал имен людей, которые могли пострадать, упоминал только уже погибших товарищей или тех, кто оказался в эмиграции. Вот выдержка из его письменных объяснений. "Первое время при аресте я был спокоен, не придавая этому серьезного значения, так как не мог и подумать тогда, что меня - отдававшего несколько лет все свои силы и кровь на защиту революции - можно обвинить за несение пассивной службы в противных моему сердцу войсках.
Но когда ДОГПУ предъявило мне тяжелое и гнусное обвинение по 58 статье, как активно выступавшему против Сов. власти, я стал протестовать..." Обвинение Харлампию предъявили серьезное. В заключении, составленном старшим следователем Доноблсуда Стэклером, говорилось: "...Установлено: в 1919 году, в момент перехода Красной армии в наступление, когда перевес в борьбе клонился на сторону войск Советской России, в районе ст. Вешенской в тылу Красной армии вспыхнуло восстание, во главе которого стоял есаул Ермаков Харлампий Васильевич..."; "гр-н Ермаков является... командующим всеми белогвардейскими повстанческими силами ст. Вешенской и его окрестностей".
Говорящие страницы
В деле хранятся документы, свидетельствующие о том, как жители хутора Базки пытались защитить своего земляка. Вот, например, выдержка из протокола общего собрания: "Ермаков Харлампий организатором восстания не был и никаких подготовительных работ не вел". Под этим протоколом 90 подписей, среди которых есть и крестики неграмотных. Люди не побоялись выступить в защиту своего земляка. И таких документов в деле Ермакова несколько. В одном из них станичники ясно выражают свою волю: "Желаем его освобождения как человека напрасно заключенного".
Собрать доказательную базу для судебного преследования, а тем более выбить из Ермакова показания на кого-либо не удалось. И все же Харлампию был вынесен приговор. Как раз тогда ЦИК СССР утвердил Постановление Президиума от 26 мая 1927 года о внесудебном порядке рассмотрения дел. Именно оно и позволило следователям решить его судьбу. Записи о расследовании заканчиваются словами "Ермакова - расстрелять. Дело сдать в архив".
До сих пор считалось, что Ермаков был расстрелян в Миллерово, но недавно музейные работники получили другие сведения. Бывший агроном совхоза "Калининский" Николай Галицын рассказал, что он знал старого казака Алферова, который во время Верхне-Донского восстания 1919 года был писарем в отряде Харлампия Ермакова. Арестовали их обоих в 1927 году и повезли в Миллерово, где и приговорили к расстрелу. Но исполнение приговора задержали и отправили в тюрьму в Каменск. Алферов предлагал Ермакову убить конвойного и сбежать, но тот не соглашался. Он ждал ответа на ходатайство, которое вроде бы Шолохов послал Буденному с просьбой освободить их обоих.
Однажды ночью Ермакова вызвали и больше он в камеру не вернулся. Алферова отпустили.
Сергей Селиванов, кандидат исторических наук:
- Судьба литературного героя, его прототипа и самого писателя сплелись в единый тугой узел, разобраться в его хитросплетениях стало возможно только после того, как с дела Ермакова был снят гриф "секретно". И оказалось, что жизнь реального человека не менее трагична, чем история литературного персонажа.