"А вы за кого будете голосовать 4 марта?" - спросила меня кассирша в банке, куда я пришел, чтобы забрать свою пенсию. И улыбнулась мне так искренне и доверчиво, что я не решился объяснять ей, почему я никогда никому не отвечаю на подобные вопросы. Вспомнив, что я уже отвечал на подобный - абсолютно некорректный вопрос - на телеканале "Дождь", я повторил свой ответ и кассирше банка. Отвечал я приблизительно следующее: "Я буду голосовать за того кандидата, которого знаю двадцать лет по совместной работе в разное время и на разных должностях, и это не Зюганов и не Жириновский. А вообще такие вопросы лучше не задавать ни знакомым, ни незнакомым людям, чтобы не ставить никого в неловкое положение". Дело не в том, что я стеснялся своего выбора. Я вполне в состоянии внятно его объяснить, но есть решения, которые лучше всего принимать самостоятельно.
И есть вопросы, которые задавать не принято. Они касаются разных сфер человеческой жизни, но прежде всего политической и конфессиональной принадлежности, ежемесячных доходов и сексуальной ориентации. Это вовсе не значит, что первое, второе, третье и четвертое является тайной за семью печатями. Налоговые службы и работодатели осведомлены о наших заработках, близким понятна наша сексуальная ориентация, духовные наставники знают о наших конфессиональных предпочтениях, а коли их нет, то и говорить не о чем. Наконец, Конституция Российской Федерации устанавливает, что свой гражданский долг мы осуществляем в тайне, а его оглашение - дело сугубо частное и вовсе не обязательное. И даже люди публичные должны сами решать, готовы или нет они обнародовать свою поддержку тому или иному кандидату или той или иной партии. Все это вполне банально, но, как выяснилось, вовсе не общепринято. Напротив, уровень политического эксгибиционизма зашкаливает за разумные пределы.
Предвыборные страсти обнаружили нашу общую большевистскую родословную, которая неизбежно сводится к некоторым лозунгам, которые лучше бы не вспоминать. Но, тем не менее, опять на свет вылезли все эти "кто не с нами - тот против нас", и даже "если враг не сдается, его уничтожают". Когда-то Элизабет Смит, вдова одного из самых ярких лидеров Лейбористской партии второй половины ХХ века Джона Смита, рассказала мне историю первого появления своего мужа в качестве депутата в Британском парламенте. Молодой Смит обратился к своему умудренному парламентским опытом соседу, кивнув в сторону консерваторов: "Теперь я знаю, как выглядят враги!" На что его сосед ответил: "Ищи врагов среди своих, а консерваторы всего лишь оппоненты!" Похоже на апокриф. Но весьма поучительный. Так или иначе - в политических противниках лучше видеть оппонентов, нежели врагов. Прежде всего, потому, что они твои сограждане и никуда не денутся вне зависимости от исхода выборов. Мы будем жить в одной стране, работать бок о бок на одних заводах и сценах, школах и больницах, сидеть на соседних креслах в кинотеатрах и заходить в одни и те же магазины. Нам придется сотрудничать друг с другом, решая те или иные проблемы, стоящие перед нашим Отечеством, да и перед каждым из нас.. Именно поэтому, вступая в самые жаркие предвыборные споры, мы не должны забывать о культуре дискуссии. О том, что любая культура, в том числе и политическая, начинается с запретов. С того, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах, - чтобы не потерять собственного лица, чувства самоуважения. И поверьте, это вовсе не интеллигентское чистоплюйство. На чистоту цели неизбежно влияют средства, которые использованы для ее достижения. И не надо сравнивать выборы с войной. Это оскорбляет ветеранов и людей, участвовавших в реальных военных кампаниях.
Среда интеллигенции, в том числе художественной, никогда не была однородной. Даже в видимом монолите советского времени она разделялась на почвенников и западников, открытых атеистов и людей воцерковленных, традиционалистов и авангардистов, начетчиков и сомневающихся... Поэтому не только сегодня на вопрос: "С кем вы, мастера культуры?", конечно, всегда просился ответ: "С культурой!", чтобы не вносить очередную смуту в сообщество. Но сегодняшняя культурная среда, напротив, разделившись на социальные группы, как никогда остро заявляет о своих политических пристрастиях. Наверное, пришло время, когда яростная публичность для многих становится синонимом добродетели. И я могу лишь уважать выбор каждого.
Только важно не забывать, что у искусства и у политики разные способы бытия, разные инструменты для взаимодействия с миром. Вспомните, как много деятелей культуры пришло в политическую жизнь страны в период перестройки. Но время распорядилось по-своему безжалостно. Те, кто остались в политике, утратили свой художественный дар. Те, кто захотел сохранить искусство в себе, - покинули политическую жизнь. И последних было большинство. Это был выбор каждого. Глубоко личный и выстраданный. Уверен, что на новом - сегодняшнем - витке нашей истории повторится нечто подобное. Не как фарс, а как драма, - ведь это произойдет уже с другими людьми, не менее романтичными, чем те, кто пришел в политику четверть века назад. И нам придется посмотреть друг другу в глаза, чтобы продолжить общую жизнь. Поняв ли, простив, - это другой вопрос. Но Станислав Ежи Лец был, безусловно, прав, когда написал, что у человека нет выбора, - он должен оставаться человеком.