ОМОН у меня всегда ассоциировался с резиновой дубинкой. Перед глазами новости: разгон беззащитных граждан. Переломы, сотрясения мозга.
Череда предвыборных митингов и шествий только укрепила этот стереотип. Вспомните, центр Москвы был похож на военный лагерь. И всюду люди в черных шлемах. Кто они? Бездушные роботы, способные по первому приказу идти на толпу? Я попробовал в этом разобраться и приехал на базу ОМОНа в московский район Строгино, чтобы поговорить по душам с человеком в шлеме.
Заместитель командира батальона Виталий Петренко мой ровесник. Поэтому мы сразу перешли на ты. Три раза он был в командировке в Чечне. Награжден государственными наградами.Женат. Два сына. Старший пошел в первый класс кадетского корпуса. Жена Елена - старший сержант полиции. Охраняет футбольные матчи на коне по кличке Ловелас. Живут в казарме на базе. Словом, типичная омоновская семья.
Еще в первом классе маленький Виталик заявил своему папе, волгоградскому хлеборобу, что будет военным. Мечта сбылась : поступил в военное училище. Потом служба в лихих 90-х. На глазах армия разваливалась. Когда зарплату за январь получил в апреле, а за февраль в сентябре, понял, что не об этом мечтал. А тут знакомый сослуживца в часть приехал и стал расхваливать службу в московском ОМОНе. Подал документы. И в 2000-м капитан Петренко стал омоновцем. Поменял автомат на щит, дубинку и шлем.
- Ты знаешь, как вас в народе кличут?
- И сатрапами, и душителями свободы, - улыбается Виталий. - А один дед назвал лично меня цепным псом империализма. Я ему говорю: какого империализма? У меня дед воевал в разведке. Отец два трудовых ордена имеет. А дед не унимается: ты кому служишь? Я говорю: России. А он: я тоже! Потом обнял меня и говорит: служи, сынок.
- Жесткий разгон на Пушкинской до сих пор обсуждают в Интернете.
- Жесткий? Я бы не назвал его жестким. Дубинками, как заявляют некоторые, мы не работали. Не было команды. Последний раз, когда в ход пускали спецсредства, на Манежной площади в 2010-м. На Пушкинской парапет фонтана - полированный гранит. Скользкий. Многие падали. Но мы же предупреждали, чтоб расходились!
- Люди вроде остались пообщаться с депутатом...
- Давай начистоту. Вот собираются, например, выпускники школы на той же Пушкинской. Общаются, меняются телефонами. Мы усиление делаем, но никого не трогаем. Люди имеют право встречаться и собираться. Но как только появятся мегафон, транспаранты и требования сменить директора школы - это уже политика. На это уже нужно согласование. Нет согласования, значит, незаконная акция. Мы просто обязаны навести порядок. На Пушкинской после 9 вечера нарушался закон. Все мероприятия в московском ОМОНе фиксируются на видео специальными операторами. Потом в обязательном порядке идет разбор полетов. Премьер высоко оценил нашу работу. Что еще тут добавить?
- Ну а как коллеги работают в Греции, Франции, Англии, Америке? По телеку все время крутят разгоны демонстраций.
- Там войнушка какая-то. Эти бросили бутылку. Те из водомета в ответ. Наши методики в учебниках изучают. Мы прежде всего локализуем очаг конфликта в толпе, чтобы он не разросся. Выявляем зачинщиков. И только потом проводим задержания. Прежде всего - безопасность граждан.
- Чувствуешь, как народ наэлектризован в последнее время?
- О да. Стоит на митинге женщина с грудным ребенком. У нее такой "кенгурин" спереди. Толпа сгущается. Я подошел к ней. Спокойно объясняю: может, лучше, отойти к дереву? Оно защитит в критической ситуации. Подлетел муж, и они хором на меня: какое вы право имеете тут командовать, где нам стоять. Они не понимали, что, не дай бог, файер вспыхнет, толпа нахлынет, ребенка задавят. Кто потом будет виноват? Я чувствую ответственность за этого младенца. А с другой стороны, приятно, когда тебя организаторы митинга потом благодарят со сцены за хорошую работу. Иногда люди хлопают в ладоши.
- А если приказ поступил бы разогнать толпу, поднялась бы рука на эту женщину?
- Что ж вы из нас извергов делаете? И мои подчиненные, и я лично говорю: мы людей не воспринимаем как серую массу. К каждому индивидуально. На женщину с ребенком - никогда! Мы в первую очередь кинемся ее спасать. Ну это уже азбука. Но вот вы не учитываете, сколько вокруг нашей работы провокаторов. У ЦИКа недавно нашему бойцу трижды засветили так, что пришлось помощь оказывать. Там ведь тоже тактика: семеро отвлекают, а один, исподтишка, бьет. А потом идут заявления граждан, жалобы. Ворохи бумаг исписываем объяснительными.
- Ну а нашего брата, журналиста, зачем задерживаете?
- Сейчас любой фотоаппарат купит и уже журналистом называется. Некогда удостоверения проверять. Потом же отпускаем... Я бы на месте редакторов выдавал на митинги специальные яркие жилеты или крупные жетоны, чтобы видно было, кто есть кто. Я понимаю, что у вас тоже работа, что вы, в основном, не нарушаете, а фиксируете происходящие нарушения.
Подошло время обеда. Виталий пригласил к себе в казарму на борщ. Казарма - это только название. Чистенькая современная двухкомнатная квартира с лоджиями. Пластмассовая полицейская педальная машина. Лопоухий первоклассник Вовка по случаю гостей надел военную форму. На шевроне - "Морской кадетский корпус имени героев Севастополя".
- Моряком будешь?
- Нет, ОМОНом!
Елена уже разлила борщ по тарелкам.
- На 9 Мая повезу Вовку на Мамаев курган. Не были еще. Если, конечно, усиления опять не будет. А на море были уж три раза. В Анапе, под Туапсе.
- Я в его возрасте бредил морем. А он - ОМОН...
- Приходит Вовка на днях со двора. Папа, мы в ОМОН играли! Мне присвоили звание капитан. Я его спрашиваю, а как играете? А он серьезно так: боремся с терроризмом. Заметь, не демонстрации разгоняем, а боремся.
- Виталий, а у тебя есть мечта? Заветная...
- Чтобы не было всяких демонстраций. И митингов. Устали мы от всей этой активности. И я, и жена. Мы друг друга почти не видели все это время. Младшего к бабушке отправили даже. Ну сколько можно? Я уже по выслуге лет могу на пенсию выйти, да к бате на ферму. Но послужу еще. Как Вовка говорит, будем бороться с терроризмом.