Государственная Дума шестого созыва входит в режим планомерной работы.
Какие проблемы особенно волнуют депутатов и как они намерены решать их? Член президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский побеседовал с заместителем председателя парламентского Комитета по безопасности и противодействию коррупции, членом президиума АЮР Александром Хинштейном.
Москва - не место для майдана
Михаил Барщевский: Что происходит на улицах? Кто чего пытается добиться? Не подрывает ли безопасность государства митинговая активность?
Александр Хинштейн: Мне кажется, в обществе, особенно у активной, мыслящей его части, в городах действительно накопился протест - это если говорить о тех, кто выходит на Болотную и Сахарова. Но люди, как мне представляется, выходят на митинги не потому, что находятся в жесткой оппозиции к власти и жаждут революций. А потому, что хотят быть услышанными, хотят, чтобы с ними считались и уважали их права. И в этом смысле я их позицию разделяю. Те, кто выходит на Поклонную гору и другие митинги по всей стране в поддержку Путина и курса, проводимого в последние годы, тоже имеют свою позицию, и я тоже ее разделяю, потому что там говорят о недопустимости потрясений и нежелании потерять достигнутое. Наверное, будущее нашей страны определит компромисс между двумя этими течениями.
Барщевский: Можно ли тебя так понимать, что объединенный митинг мог бы пройти под лозунгом "За сохранение стабильности при уважении к нам"?
Хинштейн: Наверное, так или - под лозунгом "За стабильность без застоя". Дело в том, что в последнее время наряду с позитивными процессами, экономической стабилизацией, ростом уровня жизни, доходов у части общества стало возникать ощущение того, что их не слышат, что власть говорит с ними на разных языках. Причем под словом "власть" я подразумеваю любые органы власти начиная с федеральных и заканчивая муниципальными. Особенно последние, потому что с ними чаще всего сталкивается среднестатистический гражданин. Увы, власть обособилась, живет какой-то своей жизнью. И у людей нет возможности на нее повлиять.
Партийная перезагрузка
Барщевский: А в чем причина того, что власть несколько забронзовела?
Хинштейн: Мне кажется, одна из главных причин заключается в том, что при выстраивании вертикали власти был сделан, может быть, слишком необоснованный расчет на сознательность чиновников и вообще государственного аппарата. В свое время для решения первоочередной государственной задачи - спасения страны от развала, избавления от региональной вольницы, криминала во власти, оптимизации бюджета, повышения дисциплины в силовых структурах Путину потребовалось сконцентрировать в своих руках достаточный объем власти. Для этого, конечно, нужно было собрать все силы в один кулак. По этой логике были отменены выборы губернаторов и в абсолютном большинстве городов выборы мэров, упразднены депутаты-одномандатники при выборах в Госдуму, усложнена процедура регистрации политических партий. В то же время были резко усилены полномочия силовиков и чиновников. Тогда это было правильно. Но в сегодняшних условиях это становится угрожающим уже развитию самого государства. Власть это уже поняла. Не случайно со стороны президента и премьера последовала такая быстрая реакция.
Барщевский: Ты - член "Единой России". У тебя нет ощущения, что партию сделали громоотводом? Что "Единая Россия" сама по себе, а верховная власть сама по себе?
Хинштейн: Мне приходится слышать от коллег что-то подобное. Бесспорно, мы принимаем на себя остаточную часть негатива, потому что "Единая Россия" отождествляется с властью. А поскольку в партию вступали начальники всех уровней, то естественно, что их дурость тут же трансформировалась на отношение к партии целиком.
Я - сторонник того, что партия нуждается в переменах или, как модно говорить, ребрендинге, перезагрузке. "Единой России" следует избавиться от ненужных людей, от тех, кто ее дискредитирует. Она должна стать живым организмом, ведь подавляющее большинство членов партии нормальные, порядочные люди, которые действительно хотят каких-то перемен, желают процветания своей стране.
Чтобы у партии было будущее и она не просто сохранила свое доминирующее влияние на политической сцене, а усилила его, нужны кардинальные перемены, оздоровление. До недавнего времени в партии не поощрялась дискуссия - и внутрипартийная, и межведомственная. Например, было не принято выступать с критикой действий исполнительной власти. Когда я выступал с критикой Зурабова или Лужкова, восторга у однопартийцев это не вызывало. Необходимы споры и между исполнительной и законодательной властью. Другой вопрос, что это должна быть не перебранка, а конструктивный диалог заинтересованных и уважающих друг друга сторон, единомышленников. Парламент не должен превращаться в штамповочную машину, через которую проходят любые спущенные сверху инициативы. Если мы сумеем исправить сложившуюся ситуацию, отношение к партии изменится.
Судья за брак не отвечает
Барщевский: Нужна ли сейчас реформа судебной системы?
Хинштейн: Безусловно. Но если судебную реформу поручат проводить руководителям самой судебной системы, то я заранее могу предположить, что ни к чему хорошему это не приведет. Мне думается, главные проблемы судебной системы - ее абсолютная закрытость и непрозрачность ее формирования. Неправильно, когда судебную власть формирует власть исполнительная. Но особенное возмущение вызывает у меня даже не это, а то, что не существует никакой системы объективной оценки деятельности судей. Представим ситуацию, сплошь и рядом имеющую место. Суд первой инстанции, например, человека приговорил к реальному сроку заключения, а суд второй инстанции его оправдал. Какие санкции в этом случае следуют в отношении судьи?
Барщевский: Санкции не должны быть за конкретную ошибку. Для того и существует апелляционный и кассационный надзор, чтобы исправить ошибку судьи. Но ты затронул вопрос квалификации судей. Когда в течение года много решений и приговоров одного судьи кассационная инстанция отменяет, изменяет, это основание автоматически прекращать полномочия.
Хинштейн: Человек любой профессии несет ответственность за допущенные ошибки. Если рабочий делает бракованную деталь, то его штрафуют, если журналист допускает дезинформацию, его тоже подвергают какому-то наказанию и публикуют опровержение. А судья за свои ошибки никаким санкциям не подвергается. При этом критерием оценки не может быть решение второй инстанции, потому что сегодняшняя судебная система фактически является системой правоохранительной и построена по принципу вертикали. Не случайно у нас такое дикое количество обвинительных приговоров при отвратительнейшем качестве предварительного следствия. В тех же органах внутренних дел треть следователей не имеет высшего юридического образования.
Я получаю огромное количество обращений граждан и их родственников ежедневно. У меня нет возможности проверять их доводы, потому что я не надзорный орган и у меня нет таких полномочий, да и физически невозможно такой объем документов перелопатить. Я лишь могу их отправить в прокуратуру для изучения возможности вынесения надзорного представления или в вышестоящий суд. Но вышестоящий суд вправе не вступать со мной в переписку, поскольку я не сторона процесса. И очень часто я получаю ответы, суть которых сводится к тому, что "вмешательство в судебную деятельность не допускается".
Барщевский: В чем, по-твоему, главная причина недоверия и негативного отношения к суду и судьям, которые очевидны в обществе?
Хинштейн: Судьи отгородились от всех высокой красной стеной, закрывшись от любого вмешательства и давления. При этом мы прекрасно знаем, что внутри суда существует такая же система команд и телефонного права, как у следствия и дознания. Команда, спущенная председателем субъектового суда, практически обязательна для исполнения. Если судья ее не исполняет, его дальнейшая судьба незавидна - не будет работать как минимум в этом суде. И у общества нет возможности повлиять на данную ситуацию.
Изменения, которые мы все время вносим, имеют, скорее, косметический характер. Я убежден, что, скажем, досудебное следствие - рудимент советского времени. До 30-х годов, эпохи Вышинского, не было досудебного следствия. Мы выполняем одну и ту же работу дважды: сначала на стадии предварительного следствия собираем доказательства, а затем в суде вновь эти доказательства отстаиваем. Зачем? Нужна кардинальная реформа правоохранительной и судебной системы.
Фото: РИА Новости