На сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко свои спектакли показал Михайловский театр. На Новой сцене Большого выступил балет Мариинского театра.
Несколько лет назад поставить эти события в один ряд было бы невозможно - мощь и блеск балетной труппы Мариинки затмевал все происходящее вокруг. Сегодня, воспользовавшись заминкой соседей-конкурентов, Михайловский театр старается переключить внимание на себя. Во многом это уже удалось: предварительная продажа билетов на спектакли Михайловского театра в рамках "Золотой маски" сопровождалась ажиотажем.
Принципиальный прорыв для Михайловского театра связан с именем Начо Дуато. Когда знаменитый испанец дал согласие работать в Петербурге, было трудно предсказать, во что это выльется - слишком рискованным казалась попытка учить академическую балетную труппу языку современной хореографии. "В Михайловском театре никогда не смогут танцевать так, как требует хореография Дуато", - уверяли многие. Прошло чуть больше года (на свой пост Дуато заступил 1 января 2011 года), и скептиков поубавилось. Каких успехов добился театр в изучении "дуатовского разговорного", можно судить по "Дуэнде". Этот одноактный балет на музыку Дебюсси был поставлен в 1991 году, вскоре после того, как ведущий танцовщик труппы Иржи Килиана начал успешную карьеру хореографа.
Ровно год назад Михайловский театр уже показывал "Дуэнде" в Москве во внеконкурсной программе "Золотой маски", как будто торопясь похвастаться своим приобретением. Тогда это выглядело прежде всего рекламным шагом, преждевременным с художественной точки зрения: танцовщики Михайловского театра были озабочены тем, как справиться с непривычными движениями. Сегодня они чувствуют себя свободными. Лишенная четких ритмических акцентов музыка Дебюсси дает Дуато возможность выстраивать череду плавно перетекающих одно в другое движений, и тела русских артистов послушно следуют за хореографией, обретая плавную гибкость.
Две других одноактовки - "Прелюдия" и Nunc Dimittis - поставлены уже в Петербурге. В них Дуато ищет новый для себя пластический язык, в котором находится место и классической лексике. В менее удачном Nunc Dimittis поиск кажется трудным, даже мучительным. Зато "Прелюдию" можно смело назвать удачей хореографа. Это лирические заметки хореографа, попавшего волею судеб в имперский балет странного города белых ночей. Дуато, радуясь открывшимся перед ним возможностям, ставит танцовщиц на пуанты и вытаскивает из закулисных запасников фрагменты самых разных декораций, от классических балетных кустов-деревьев по бокам до типично петербургского купола где-то в глубине сцены. Хореограф то слегка иронизирует над строгой классикой, то сам увлекается красотой кордебалетных комбинаций. В небольшом по продолжительности балете находится место и романтической подмене, без которой Петербург - не совсем Петербург. Вот за благосклонность прима-балерины соперничают лирически-светлый герой с человеком в черном. Но всего несколько тактов музыки, и светлый дух вливается в танец черной массовки, а побежденного черного человека мы обнаруживаем сидящим на куполе собора и задумчиво смотрящим вниз, словно превратившись в ангела - то ли петербургского, с собора Святой Екатерины, то ли берлинского ангела Вима Вендерса.
В Мариинском театре хореографов-авторов уровня Начо Дуато за последнее время не появлялось. Последний балет, поставленный для Мариинки Алексеем Ратманским, датирован мартом 2009 года (после "Конька-Горбунка" вышла еще "Анна Каренина", но это перенос более старой работы). Приглашенный в прошлом сезоне модный франко-американский хореограф Бенжамин Мильпье поставил вещь столь же безликую, как и ее название Without. Эпопея с освоением наследия Баланчина и революционным знакомством с Форсайтом тоже, вроде бы, завершена. В итоге место главной балетной премьеры года неожиданно занял "Парк" Анжелена Прельжокажа - копия парижской постановки 1994 года. Неожиданно потому, что спектакль с момента премьеры очень сильно постарел. Заимствовав основную художественную идею из моцартовских балетов Иржи Килиана, Прельжокаж старательно растягивает на два часа то, о чем Килиан с кажущейся легкостью говорит за тридцать минут, и говорит гораздо глубже.
И все-таки аристократизм Мариинки берет свое. Тут тоже важно сравнение: год назад на той же Новой сцене Большого театра "Парк" дежурно оттанцевала труппа Парижской оперы. В Мариинском театре даже садовники - внедренная Прельжокажем в версальский парк четверка современных персонажей - срывают аплодисменты.
А еще у Мариинского театра есть такая драгоценность, как Диана Вишнева. Балерина в последнее время много экспериментирует с хореографией разных стилей и направлений. По количеству реализованных творческих идей она одна, кажется, превосходит все руководство Мариинского балета. В "Парке" Вишнева находит возможность для глубокого личного высказывания. Ее присутствие на сцене полностью меняет восприятие спектакля. Длинноты и скучноты хореографии никуда не исчезают, но к ним добавляется воздух Шодерло ле Лакло и аббата Прево. Находя достойного партнера в лице Константина Зверева и прекрасную оправу в виде балетной труппы Мариинского театра, Диана Вишнева оказывается той личностью, на встречу с которой стоит идти в театр. Или, если угодно, еще одним вектором движения петербургского балета наравне с Начо Дуато.