В регионе создана депутатская рабочая группа для комплексного изучения проблем рекультивации земель, нарушенных в процессе добычи полезных ископаемых.
Тонны вместо гектаров
Заняться этими проблемами парламентариев заставили жалобы и обращения жителей шахтерских городов и поселков.
- Активная угледобыча, металлургия, углехимия, нефтехимия и развитие новых отраслей промышленности подвергают земли Кемеровской области высокой техногенной нагрузке, - признает заместитель председателя областного Совета народных депутатов Александр Микельсон. - Регион несет ответственность за обеспечение энергетической безопасности страны. Вместе с тем необходимо сохранить наш уникальный край для последующих поколений.
Сегодня в восстановлении нуждается более шестидесяти тысяч гектаров, использованных в промышленных целях. Но за год рекультивируют не более одного процента из этих "пустынь". Такие данные озвучил губернатор области Аман Тулеев, поручив представителям городских и районных Советов провести ревизию земель, отведенных муниципалитетами под добычу полезных ископаемых, и взять вопросы рекультивации под жесткий контроль.
Проблема стала еще более острой после подписания в феврале долгосрочной программы развития угольной отрасли России до 2030 года. Согласно этому документу, объемы добычи черного золота в стране должны вырасти до 430 миллионов тонн в год. А ведь, как утверждают ученые, прирост добычи на один миллион тонн "съедает" минимум тридцать гектаров почвы. Такими темпами в 2030 году в регионе попросту негде будет жить - разве что под землей.
Облепиха не поможет
Разговоры о том, как лучше и эффективнее восстанавливать нарушенные земли, идут уже не первый год. Но обсуждение проблемы депутатами, чиновниками, производственниками и учеными особого результата не дает. Последние уже давно пришли к выводу: сегодняшняя рекультивация "по-кузбасски" не отвечает современным требованиям. По сути, проводится лишь легкая реабилитация промышленных территорий по упрощенной схеме. Невзирая на особенности ландшафта, там, как правило, высаживают всего два вида деревьев - сосну и облепиху.
- Лесная рекультивация наиболее успешно осуществляется на юге области, в районах с высоким уровнем осадков - скажем, в Междуреченском и Таштагольском, - говорит заведующий лабораторией промышленной ботаники Института экологии человека СО РАН, кандидат биологических наук Юрий Манаков. - Но в центральной части Кузнецкой котловины это направление абсолютно неэффективно. Деревья вырастают, и поднимается трава, создающая пожароопасную ситуацию. В итоге отвал, рекультивированный по проектам, разработанным еще в 70-80-е годы прошлого века, представляет собой убогое зрелище: редкие сосенки без сомкнутого травянистого покрова. Инвентаризация таких рекультивированных территорий показывает, что практически все они нуждаются в существенной доработке.
Главным направлением рекультивации в Кузбассе - для достижения большего экологического эффекта, по мнению Манакова, должно стать создание многокомпонентных посадок с применением как можно большего количества видов древесных и травянистых растений. Конечно, в любом случае, действовать нужно по согласованию с местными властями.
- Ну, посадили облепиху, а она десять лет продержалась, а потом высохла, вымерзла, - говорит заведующий кафедрой зоологии и экологии Кемеровского госуниверситета Николай Скалон. - Рекультивировать нужно с умом: на северном склоне - лес, на южном - степь, озера. Как говорится, не должны жить рябчики там, где всегда жили сурки и куропатки. Зачем впустую тратить деньги, вколачивая деревья в каменистые склоны? Нужно просто занести туда слой почвы и семена степных трав, а дальше природа сделает свое дело.
- Рекультивированная земля - это земля, приведенная в первозданное состояние или хотя бы максимально приближенное к нему, - считает замгубернатора по природным ресурсам и экологии Нина Вашлаева. - Именно это хотят видеть жители. Но никак не безжизненные отвалы и ямы глубиной 200-300 метров.
Проекты "для галочки"
Кузбасские ученые определили приоритеты экологической безопасности региона еще в 2006 году. Среди них - разработка программы рекультивации, совершенствование природоохранного законодательства, а также создание фонда нарушенных и рекультивированных земель.
- Мы бы уже давно такой фонд создали, но в России нет ни одного документа, который бы хоть как-то касался этого вопроса, - продолжает Нина Вашлаева. - Как нет и соответствующих форм учета нарушенных и восстановленных земель. И, что самое главное, больше не предусмотрена государственная экологическая экспертиза проектов рекультивации, разрабатываемых недропользователями. Сегодня это не регулируется никакими законами на федеральном уровне. А значит, что и полноценного решения проблемы на местах ждать не приходится.
Юрий Манаков считает, что было бы неплохо выполнить хотя бы один проект рекультивации, предусматривающий восстановление земель с последующей коммерческой выгодой, как зачастую делают в других странах (там существуют, например, рекреационные зоны широкого назначения). В Кузбассе, где велика доля городского населения, эта идея имеет перспективу.
А то получается, что рекультивация, выполняемая лишь на финальных стадиях разработки угольных месторождений, делается для галочки. Тем более что штрафы за неис-полнение обязанностей по улучшению и охране почв (от сорока до пятидесяти тысяч рублей для юридических лиц) не соответствуют ни величине ущерба, нанесенного природе, ни уровню доходов угольных компаний.
- О рекультивации начинают думать тогда, когда земли уже нарушены и насыпаны отвалы, - говорит доктор биологических наук, профессор, завотделом экологии растительных ресурсов Института экологии человека СО РАН профессор Андрей Куприянов. - Как правило, предприятие заканчивает работу, проводит процедуру банкротства и реорганизации, а использованные земли после легкой реабилитации "сбрасывает" муниципалитетам.
Вот только муниципалитеты не торопятся принимать гектары, не играющие никакой экологической, хозяйственной или эстетической роли. Ведь они требуют постоянных затрат на содержание, что сильно бьет по бюджету. В итоге доля бесполезных территорий неуклонно растет, и нет механизма для их сокращения.
По мнению Андрея Куприянова, разорвать этот порочный круг помогло бы создание государственного фонда залоговых платежей земленарушителей для финансирования восстановительных работ.
- Выглядеть это должно так: деньги лежат в банке, и за десятки лет, пока работает предприятие, сумма вырастает до солидных размеров и гарантируется уже другой фирмой, выполняющей рекультивацию, - говорит Куприянов. - Однако для создания фонда нужна юридическая основа.
Целевые поправки
Законодательные и экономические механизмы рекультивации, в том числе предусматривающие внесение залоговых платежей или страховых взносов, как раз и рассмотрит депутатская рабочая группа. А после подготовит поправки в федеральный закон "Об экологической экспертизе" и в Кодекс об административных правонарушениях. Эксперты считают, что штрафы должны быть сопоставимы с примерной стоимостью восстановительных работ: сегодня технический и биологический этапы рекультивации каждого гектара требуют один-два миллиона рублей. Только так пользователей можно подвигнуть к добросовестному исполнению обязательств по возврату нарушенных земель в оборот. Причем "штрафные" средства должны стать целевыми: оставаться, по большей части, в Кузбассе, а не уходить в федеральный бюджет.
Лишь после этого, по мнению ученых, появится смысл в принятии местного закона о рекультивации, регламентирующего права и обязанности добывающих предприятий. Тогда можно будет разработать и конкретные направления рекультивации, и критерии оценки ее эффективности с учетом интересов муниципалитетов. И начать готовить рекомендации для составления проектов.