На недавней съемке телевизионной программы "Приют комедиантов" Клара Новикова рассказала историю, случившуюся с ней несколько лет назад.
Она гастролировала по Сибири и попала в достаточно отдаленный леспромхоз, где после ее выступления к ней подошел человек лет сорока и начал умолять заехать к нему на день рождения в соседнюю деревню. Клара Борисовна согласилась, оказалась на обычном российском праздничном застолье, где ее усадили на почетное место, попотчевали, и после третьей рюмки (которая для многих могла быть и шестой и десятой) начали упрашивать ее привезти в эту деревню Айвазовского. Особенно напирали на необходимость его немедленной доставки в эту местность несколько мужиков. Клара Борисовна прониклась к ним искренним уважением, - и потому, что они спокойно потягивали самогон из кедровых иголок, и потому, что они увлекались искусством и потому хотели увидеть живого гения русского маринизма. Но при всем своем восторге от встречи с любителями живописи, она пыталась объяснить им, что даже ей, столичной знаменитости, будет довольно сложно привезти сюда великого художника, прежде всего потому, что с 19 апреля 1900 года сферой его обитания стали небеса. Но ее собеседники так и не поняли, почему она не хочет пригласить Айвазовского, который совсем недавно говорил по телевизору: "Мужик, а мужик..." Наконец, Новиковой стало ясно, что речь идет о Яне Арлазорове, - и сюрреализм ситуации развеялся. Ян еще был жив в ту пору, и обещание привезти его не вторгалось в мистические, инфернальные сферы.
Вспомнил об этой истории, когда в минувшую субботу слушал, как Ксения Ларина расспрашивала Марата Гельмана о его приключениях в Краснодаре, связанных со скандалом вокруг курируемой им выставки Icons. Это был в высшей степени содержательный разговор, в котором Гельман, в частности, сказал о том, что видит свою нынешнюю миссию в просветительстве, в своего рода неонародничестве. Многие русские мыслители считали своим долгом просвещать не только монархов, но и народ. Небезуспешно ведя диалог с первыми, Гельман неплохо наладил коммуникации и со вторым, - пусть и в одном отдельно взятом регионе. Но Пермский край - не вся Россия. Да и там, я думаю, не все его обитатели поголовно считают, что Виноградов с Дубосарским лучше Шишкина или Айвазовского, не говоря уже об Арлазорове. Воспитывать у широкой публики интерес к современному концептуальному искусству задача не менее сложная, чем к современной физике или биологии. При том, что его изучение, безусловно, предполагает хотя бы некоторое общее представление о классическом искусстве. Поэтому, разделяя неопросветительские идеи Марата Гельмана, считал бы необходимым расширить круг предлагаемых для пропагандистских проектов предметов. И круг этот вынужденно, в силу запросов общества, должен быть безбрежен, - как говорят в таких случаях педагоги, от Гомера до Превера. И рассказывать надо не только об искусстве, но и о науке, да и просто о жизни, наконец. Прекрасно, что наши граждане осведомлены об Айвазовском и Арлазорове, важно объяснить, в чем их различие. И не надо думать, что в подобном просветительстве нуждаются только люди с незаконченным средним образованием.
Недавно меня позвали поговорить о соотношении искусства и жизни в один московский клуб, где собирается вполне образованная (судя по вопросам) публика, которая представляет средний класс и собирается два раза в неделю встретиться с интересующими их людьми, чтобы поговорить о разных разностях. Это напомнило мне дорогое моему сердцу советское "Общество книголюбов", благодаря которому мы с Игорем Косталевским (понятно, и не мы одни) "боролись с нищетой", выступая и в огромных залах, и в небольших красных уголках на предприятиях. Но дело не только в недостатке настоящих знаний о культуре. Нервозность властей в Новосибирске или в Краснодаре связана не только с тем, что они плохо разбираются в современном искусстве. Но и с тем, что им кажется, будто есть кто-то - человек или институция, не в этом суть, - кто точно знает, какое искусство, какая культура не только полезны для народа, но и жизненно ему необходимы. Какие идеологические и эстетические нормы приняты в федеральном центре или в местной региональной администрации. Нормативная эстетика - мечта бюрократа - сегодня, к сожалению, даже не результат суждения профессиональных партийных экспертов, как это было в советские времена, но некая ориентировка на вкус более высокого начальника, который лучше бы угадать, чтобы угодить. Понятно, что про начальника никто не говорит, по обыкновению апеллируют к мнению народных масс, которым не нравится то или иное явление в искусстве, - но уровень представлений о классическом и современном искусстве у широкой публики оставляет желать много лучшего. Народ - истинный судия творчества в высшем смысле этого слова. Это своего рода - символическая абстракция. А на практике в России - чуть больше одного процента населения посещает филармонические концерты и около трех процентов являются посетителями музеев. Конечно, можно доверить принимать решения о судьбе современной музыки людям, для которых вершиной творчества является "Мурка", - но и результат предсказать нетрудно. При том, что можно любить "Мурку" и сочинения Пендерецкого. Важно только понимать, что постижение истины и создание красоты - мучительный и трагический процесс, требующий от его участников "гибели всерьез". И много ли найдется людей, готовых на эту гибель?