| |
| Видео: Олег Колесников |
На днях был объявлен победитель конкурса на право разработки месторождений никеля в Новохоперском районе Воронежской области, рядом с заповедной зоной. Освоение недр в аграрном регионе одни считают "экономической революцией", другие - экологической катастрофой. Какие преимущества и риски проекта надуманны, а какие реальны?
Мнениями на этот счет за "круглым столом" в воронежской редакции "РГ" обменялись эксперты - в большинстве своем члены общественного совета по разработке месторождений никеля при областной думе.
Список участников
Николай Чернышов, председатель Общественного совета, член-корреспондент РАН, профессор ВГУ.
Григорий Гензель, член Академии горных наук РФ.
Ирина Косинова, завкафедрой экологической геологии ВГУ, профессор.
Валентин Рахманин, действительный член Российской академии гуманитарных наук, действительный член Академии политической науки, профессор ВГУ.
Николай Карпов, замдиректора по науке Хоперского государственного природного заповедника.
Сергей Почивалов, зампредседателя комитета по экологии и природопользованию воронежской облдумы.
Надежда Цурикова, ведущий советник отдела природопользования управления экологии и природопользования Воронежской области.
Константин Рубахин, координатор движения "В защиту Хопра".
Константин Квасов, председатель правления общественной организации "Русские люди".
Вода из рудника
Николай Чернышов: Для начала, думаю, следует объяснить, что за объект вообще отдается в разработку. В Воронежской области ряд медно-никелевых месторождений - нигде в центре России вы такого не найдете. В промышленном отношении наиболее важны Мамоновско-Подколодновская группа и Еланская - которая не имеет аналогов в мире. Еланское месторождение занимает всего около девяти квадратных километров. Содержание никеля здесь в относительно бедных рудах 1,03, в остальных - 2-2,2. Для сравнения: в Норильске сейчас добывают никель при содержании 0,5 на грани рентабельности. В рудах Еланского участка есть также медь и кобальт, 42 тонны платины и палладия, 26 - золота и 486 - серебра.
Но никеленосный пласт залегает на глубине 300-350 метров под чехлом осадочных пород, в котором около шести водоносных горизонтов. Повреждать их ни в коем случае нельзя. Добывать руду нужно однозначно подземным способом, со строительством современных водоотводящих систем, тем более что непосредственно на кристаллическом пласте расположены воды с очень высокой - до 70 граммов на литр - концентрацией солей, с высоким содержанием брома и йода. Это главная проблема, есть и ряд других. Необходимо переводить значительные площади из сельхозземель в земли промышленного назначения, оборудовать специальные хранилища для отходов и "хвостов обогащения". Рядом уникальный Хоперский заповедник, в границах Елань-Елкинского рудного района - полсотни древних курганов и десяток поселений эпох от бронзы до средневековья. Сама территория сейсмически не очень устойчива.
Какими должны быть технологии разработки месторождения?
Чернышов: На всю глубину разведанных запасов (полтора километра) прокладывается два ствола шахт - о чем подробнее расскажет Григорий Гензель, один из крупнейших специалистов в этой области. Изъятие породы идет снизу вверх, и образующиеся пустоты закладываются "хвостами обогащения". Обогащение ведется на фабрике, по флотационной технологии: грубо говоря, мы моем сульфиды.
Подчеркиваю, сернистые соединения практически не растворяются в воде, для этого нужны миллионы лет. Вдобавок чаша водохранилища будет экранирована. Товарной продукцией будущего производства должен стать только сульфидный медно-никелевый концентрат и благородные металлы. Если зайдет речь об обжиге на ГОКе (чтобы на переработку поставлять уже окатыши), то я сниму с себя всю ответственность как ученый и председатель общественного совета. Потому что в этом случае в атмосферу попадет и сера, и мышьяк. Не хочу входить в историю не только как первооткрыватель воронежских медно-никелевых месторождений, но и как человек, который позволил разрушить уникальную экосистему райского уголка.
Григорий Гензель: Вернемся к вопросу подземной отработки. Она менее выгодна, чем открытая, но здесь альтернатив быть не может. Надо сохранить подземные запасы экологически чистой пресной воды, с которыми связаны местные реки, озера и пахотные земли. В общих чертах проект можно описать следующим образом. Если добывать будут порядка двух-трех миллионов тонн руды в год, то нужно два или три ствола шахт. По первому спускаются люди, поступает свежий воздух. Второй - для спуска оборудования, подъема руды и для исходящей воздушной струи. Как пройти обводненную осадочную толщу? Самый древний способ, которого все и боятся теперь, - временная откачка воды. Но это наносит серьезный ущерб экологии. Значит, потребуется используемое во всем мире замораживание: вокруг будущего ствола бурится 50-60 скважин, и по ним полгода циркулирует соляной раствор, охлажденный компрессорными установками до отрицательных температур. Затем делается сам ствол, бетонируется - все, заморозку можно отключать. Следующая трудность: в данном районе горизонты пресных вод отделены от минерализованных "рассолов", и допустить их смешивания нельзя. Соленые воды однозначно придется откачивать из шахты, давление внизу упадет. Чтобы туда не устремились пресные воды, надо пожертвовать частью рудного массива, оставив в верхней его части "пробку" толщиной около 50 метров. Дальше: куда девать "рассолы"? Лишь около процента этих вод можно будет использовать для каких-нибудь лечебных ванн. Остальное не сбросишь в реки и овраги - это их отравит, не опреснишь - слишком дорого. Я бы предложил закачать ее обратно в пласт - метод апробирован на алмазных месторождениях Якутии в Мирном.
Теперь к отходам производства. При обогащении руды 96 процентов ее будет отброшено как пустая порода. При предполагаемых объемах добычи получится почти 500 тысяч кубометров "хвостов" в год. Если их по старинке оставлять в виде отвала, это навредит окружающей среде. Но в данном случае их просто необходимо возвращать в недра, иначе поверхность в районе рудника просядет, в шахте начнутся обвалы. Значит, изъятую горную массу надо будет измельчать, смешивать с гравием и цементом и использовать при закладке пустот. Поступающие с фабрики "хвосты" - мелкий песок и пыль - аккумулировать в относительно небольшом временном хранилище и с помощью помповых насосов тоже забирать для приготовления закладочной смеси. Нормальные защитные экраны для хвостохранилищ дороги, но без них не обойтись.
Все процессы, о которых мы сейчас говорили, практически не воздействуют на окружающую среду. Но я, как и Николай Михайлович, за то, чтобы инвестору на стадии проектирования было поставлено жесткое условие - не обжигать, не брикетировать никелевый концентрат на территории Воронежской области.
Что на весах
В России практика добычи полезных ископаемых нередко расходится с теорией. Насколько мы можем быть уверены, что инвестор применит именно безопасные для природы технологии?
Гензель: Конечно, на производство работ неизбежно повлияет человеческий фактор, уровень культуры или бескультурья. Но безобразий допускать нельзя. Проект "экологичного рудника", который я обрисовал, вполне реализуем. Посмотрите на Яковлевский рудник в Белгородской области. Там промплощадка напоминает Версаль: чугунные скамейки, трава, красиво оформленные стволы шахт. Никаких дымящих труб. А на Яковлевке водоносных горизонтов больше, чем в Елани, и сами они мощнее, и осадочный чехол - целых 500 метров. Там тоже применяли замораживание, тоже откачивают воду с рудно-кристаллического тела (она не очень соленая, поэтому разбавляется и сбрасывается в реку), на экспертизе находится новый проект - как раз по обратной закачке воды в пласт. Это не новация, а опыт современных предприятий. Инвесторы обязаны обеспечивать защиту среды, иначе проект не пройдет госэкспертизу. Если окажется, что серьезного ущерба никакими экономически целесообразными способами не избежать, рудника просто не будет.
Как скажется разработка никеля на флоре и фауне Хоперского заповедника?
Николай Карпов: Под охраной у нас более ста видов высших растений, 45 видов млекопитающих (в том числе - исчезающая выхухоль ), 48 - рыб, 236 - птиц. На территории, согласно типовому положению о государственных заповедниках РФ, запрещается любая деятельность, противоречащая режиму особой охраны. То есть действия, изменяющие гидрологические показатели, а также изыскательские работы и разработка полезных ископаемых, загрязнение бытовыми и производственными отходами… Стоит грунтовым водам уйти вниз на десяток метров, и от пойменного заповедника ничего не останется.
Константин Рубахин: Возможны невосполнимые утраты, связанные с биосферой. От охранной зоны Хоперского заповедника до границ Елкинского рудопроявления - 15 километров. Рядом Теллермановский лес - памятник природы мирового значения, другой дубравы такого размера в принципе нигде нет. Почва черноземная - ее целесообразнее использовать по назначению. Надо иметь в виду, что в нашем регионе теплее, чем на действующих никелевых рудниках, - это увеличивает экологический риск, а кругом живут люди.
Чернышов: Просчитать последствия можно только имея под рукой проект (с ним и общественность не мешало бы ознакомить). Однако к подготовке конкурса воронежских геологов не привлекали - хотя я, например, начинал изучать эти месторождения. Мы выступаем упреждающе. Еще до начала реализации проекта необходимо общее обследование: каков фон никеля, фон радиоактивности (а то уже слухи ходят абсурдные, что в еланских рудах есть уран и ртуть), состояние воды и той же выхухоли. А дальше - мониторить. Привлекать биологов, химиков, геологов, экологов. Ведь этот рудник рассчитан на 30 лет, но у нас еще на юге области залегает руда с 0,5-процентным содержанием никеля. Если власти хватит силы на то, чтобы диктовать свои условия инвестору, то дело пойдет нормально. А нет - мы превратим Новохоперский район в пустыню Гоби.
Рубахин: Мы написали губернатору о том, что регион должен уже сейчас организовать экологическое обследование территории, где предполагается строить рудник. Иначе потом нельзя будет оценить влияние горных работ.
Надежда Цурикова: Предварительная оценка воздействия на окружающую среду по закону проводится на этапе подготовки тендера. Теперь эту оценку инвестор должен сделать хотя бы до составления проекта по разработке месторождения.
Ирина Косинова: Вообще если оказывается, что ликвидация экологических последствий делает разработку месторождения нерентабельной, ему придается статус "нулевого объекта". Очень важно определить, возможен ли такой вариант у нас. Почему мы и стремимся выявить все экологические аспекты. Вот мы добыли руду - поправьте меня, Николай Михайлович, если я не права, - мышьяка там много?
Чернышов: Без него месторождения никеля не обходятся. Норма содержания мышьяка для горнодобывающего производства - 0,06. У нас 0,05. Когда мы при обогащении руды получаем 100-процентный сульфидный концентрат - мышьяка в нем становится 0,1.
Косинова: А предельно допустимая концентрация, напомню, - 0,06. То есть на поверхность попадают элементы первого класса опасности, и, хотим мы того или нет, в воду и почву проникнут токсичные вещества. Дробление руды - это выбросы пыли в атмосферу. По данным канадской компании-разработчика никелевых руд, флотационный процесс предполагает использование щелочей. В итоге образуется твердая загрязненная субстанция и сточные воды, которые тоже нуждаются в очень дорогостоящей очистке.
Чернышов: Эта технология давно устарела, сейчас уже не применяют щелочи при флотации. Берут кукурузную муку…
Гензель: Сточные воды, действительно, не очищает никто и никогда - потому что затраты на это нужны колоссальные. Воду отделяют от пастообразных "хвостов" и возвращают в производственный цикл, а твердые отходы поступают в хранилище, для которого нужны мощные пленочные экраны. Это будет стоить немалых денег, но, учитывая ценность никеля, 10-15 процентов от его себестоимости можно отдать на экологические траты.
Косинова: В мире нет аналогов разработки месторождений цветных металлов на плотно застроенных территориях с богатыми почвенными ресурсами. Если мы будем первопроходцами, то в экологию проекта надо будет вложить огромные суммы.
Валентин Рахманин: Объект требует больших затрат, но обладает высокой природной рентой. Соответственно, инвестор будет стараться все сделать подешевле, а ренту оставить себе. Вопрос о ренте надо ставить основательно, четко обозначив позицию облправительства.
Константин Квасов: Что получит область? По ФЗ "О недрах" в лицензионном соглашении может быть пункт о собственности на извлеченные недра. То есть, находясь под землей, они принадлежат государству, а после добычи могут перейти во владение другого субъекта - в том числе региона. В соглашении конкретно по Еланскому и Елкинскому месторождениям это не прописано. Там оговорено длишь право пользования. Так в чьих интересах будет добываться руда? Вопрос может показаться риторическим, но ответ на него надо дать.
Рахманин: Нельзя упустить из виду социальные вопросы. Регион должен создать службу социально-технологической безопасности, не зависящую от инвестора. С существенными полномочиями. Поскольку месторождение расположено не только на федеральных, но и на частных землях, надо позаботиться о том, чтобы собственники ими с умом распорядились - не продешевили. Далее - кто будет трудиться на руднике? Квалифицированных специалистов по отработке месторождений в области нет. Их завезут - где селить? Это же будет небольшой город, ему нужна инфраструктура. Надо постараться, чтобы он жил долго, ведь в регионе есть и другие месторождения.
Народ хочет знать
Если события будут разворачиваться по худшему сценарию, сможет ли повлиять на ситуацию ваш общественный совет?
Квасов: Его правовой статус, увы, не позволит предпринять никаких юридически значимых действий. Создавать совет надо было в первые дни после того, как решено было отдать воронежские месторождения в разработку. А так мы не успели свои рекомендации сформулировать до конкурса. Теперь единственный шанс юридически согласовать процедуру с гражданами - региональный референдум. Ведь разработка месторождения находится в ведении не только федеральных, но и областных властей. Однако облдума брать на себя такую ответственность отказалась. Между тем, в подписанных предыдущим президентом Основах экологической безопасности прямо сказано: надо согласовывать с гражданами экологически значимые вопросы. Чтобы референдум не обернулся манипуляцией, необходимо публичное обсуждение плюсов и минусов "никелевого" проекта с привлечением экспертов. Их мнение и ляжет в основу народного голосования.
Рахманин: Как организатор первого в Советском союзе местного референдума скажу: дело юридически сложное. Да и зачем он сейчас? Как социолог предвижу: 75 процентов населения выскажется против разработки никеля. Означает ли это, что его действительно ни в коем случае нельзя добывать? Нет.
Сергей Почивалов: Надо будет - проведем и референдум. Но сначала объясните народу, о чем речь. А то знаете как иногда общественное давление создается? Приходят ко мне две женщины: "Не хотим, чтобы у нас под боком торговый центр строился!". А по паспортам они в другом районе прописаны. Кто-то просто денег дал… Пусть общественному совету дадут проект, и тогда эксперты с цифрами в руках пояснят, насколько и кому это выгодно. Ученых следует также привлечь к госэкспертизе и проектированию.
Рубахин: Можно действовать по примеру красноярцев, которые изменили краевой закон об охране окружающей среды, сделав обязательным участие граждан в принятии решений о размещении объектов, деятельность которых может причинить вред окружающей среде.
Справка "РГ"
Залежи медно-никелевых руд в Воронежской области были разведаны в 1960-70-х годах. Пять месторождений и около 50 рудопроявлений рассматривались в качестве резервной минерально-сырьевой базы цветных и благородных металлов для советской промышленности. И сегодня по предварительно оцененным запасам и ресурсам это одна из крупнейших в Европе и третья в России (после почти отработанных Норильского и Кольского регионов) база стратегически важных металлов. В 1990-е к воронежским недрам примеривались многие отечественные и зарубежные инвесторы, но первые сочли их разработку невыгодной для себя, а вторым не дали развернуться местные власти.
В 2011 году на конкурс выставили наиболее перспективное для разработки Еланское месторождение вместе с соседним Елкинским. В еланских рудных зонах 60 процентов запасов и ресурсов относится к богатым рудам, которые характеризуются высоким извлечением никеля (до 94 процентов), меди (свыше 80 процентов) и других металлов - в том числе благородных: например, платиноидов, золота и серебра.