Это в парадных речах. Но точно так же ведут свои спичи практически все иностранные модераторы русских выступлений. А в кулуарах тебя могут добродушно и с улыбкой спросить: "Вы из России? О-о! Вы русский писатель? Вы, случайно, не Толстой?"
Всё это произносится чрезвычайно вежливо, даже если говорится с иронией. И мы принимаем это как своего рода респект. Как некий пароль на вход в мировое литературное пространство, которое, уж поверьте мне, сегодня является до такой степени плотным и насыщенным разнообразными книгами и их авторами, каким не бывало никогда. Каждому вменяемому писателю достаточно пробежаться по Франкфуртской книжной ярмарке, где ежегодно выставляются миллионы наименований книг на всех языках планеты, чтобы понять: войти сюда еще можно, но оказаться замеченным едва ли один шанс из миллиона.
И вот для этого вежливые европейцы, а вслед за ними и американцы придумали для нас совсем не тайный пароль. "Русский? Толстой и Достоевский? Заходи..."
И мы заходим... Такие маленькие, но зато РУССКИЕ писатели. Нас здесь практически никто не знает. Даже если кто-то переведен на соответствующие языки. Даже если издается в самых престижных зарубежных издательствах вроде Gallimard. Даже если его перевели на английский, на котором читает треть читающего мира. Даже если он выходит почти во всех странах, как фантаст Сергей Лукьяненко. Даже если его встречают и провожают в аэропорту и приставляют к нему круглосуточного гида-переводчика. Все равно, тебя ни здесь, ни там по-настоящему не знают, да, по правде говоря, и знать не хотят. Потому что литературы на самом деле сегодня так много! Зато над головой каждого из нас сияют два нимба, которые вспыхивают мгновенно, как только ты произносишь слова: "РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ". "Русский писатель? О-о! Толстой или Достоевский?"
"Американцы до сих пор воспринимают Толстого и Достоевского как современных русских писателей", - говорит в интервью "РГ" видный американист, главный редактор журнала "Иностранная литература" Александр Ливергант. С одной стороны, это, разумеется, приятно. Надо же - полтора века назад писали эти два человека, а их до сих пор считают своими современниками в Америке и в Европе тоже. "Анна Каренина" бесконечно переводится заново на иностранные языки. Экранизаций ее создано столько, что, кажется, все великие и не слишком великие мировые актрисы уже побывали под колесами русского паровоза. В Японии Толстого и Достоевского даже переписывают на новый лад, с учетом современных японских реалий. Все это замечательно и очень приятно - но...
Представьте себе у нас делегацию английских писателей, которых бы приветствовали такими примерно словами: "Мы счастливы видеть на русской земле представителей литературы Шекспира и Диккенса! Мы верим, что среди приехавших к нам английских писателей есть новые Шекспиры и Диккенсы!" По-моему, это звучало бы не вежливо, а оскорбительно. Хотя Шекспир, безусловно, является современным писателем и не только в англоязычном мире. В англоязычном же мире, как рассказал мне в Америке Александр Генис, Шекспира экранизируют и даже ставят на школьных сценах, не адаптируя его средневековый английский к современной речи. И все прекрасно его речь понимают.
Мы ведь не напоминаем часто наезжающим в Москву французам Уэльбеку и Бегбедеру, что они прибыли сюда представлять литературу Вольтера и Рабле. Мы все-таки помним, что в Германии кроме Гете жил еще Томас Манн и еще живет Гюнтер Грасс. Вряд ли мы станем заставлять Умберто Эко раскланиваться в ответ на упоминание имени Данте. Есть трудно определимые нормы деликатности даже в самых риторических культурных речах. Сравнивать современных российских писателей с Толстым и Достоевским - это не вежливость. Это тонкое издевательство.
Как?! - возможно, с удивлением воскликнет наш же соотечественник. Неужели не почетно, когда тебя называют прямым наследником Достоевского и Толстого? Нет, не почетно. Скажите современному греческому писателю, что он прямой наследник Гомера и что в среде пишущих греков наверняка найдется еще пара-тройка Гомеров. Какой будет реакция?
Почему-то в Америке, на международной ярмарке BookExpo, где Россия в этом году являлась Почетным гостем, меня "прорвало". До этого я не испытывал ни малейшего дискомфорта, выслушивая эти слова. Они даже щекотали мое национальное самолюбие, мой, если угодно, патриотизм. Но почему-то в Америке... Может быть, потому, что Америка такая же огромная страна, как и мы... Может быть, потому, что глубоко втайне я люблю американскую классику даже больше европейской... Да, вполне осознавая ее вторичность от Европы... Но и русская литература XIX столетия была во многом вторична по отношению к европейской. Чего же нам тут стыдиться, мы с американцами в этом плане можем только пожать друг другу руки. Но когда и американцы начинают дудеть на той же дудочке ...
Все это я и сказал на своем выступлении. По-моему, меня не поняли. Два нимба продолжали сиять над моей бедной головой. Толстой и Достоевский.