Но было был несправедливо объяснять фестивальный и зрительский успех картины только поразительной харизматичностью художницы. Самая большая удача Эйкерса как раз в том, что ему эту харизматичность удалось передать на экране. А это, вообще-то, совсем не очевидная вещь. Художница не произносит пафосных деклараций, если не считать полушутливого заявления о том, что стоило 40 лет заниматься "альтернативным" искусством перформанса, чтобы его наконец уравняли в правах с "мейнстримом". Пожалуй, внешняя простота, юмор, отсутствие внешних эффектов и подлинность чувств - те черты, которые определяют внешний облик художницы. Она не стесняется говорить ни о ворохе бумажной, административной работы, которой приходится заниматься художнику, ни о такой прозе, как счета в банке, ни о "спасательной" конструкции стула для нее, на случай "аварии" во время ежедневного 8-часового перформанса в течение трех месяцев выставки в нью-йоркской МоМА в 2010. Камера видит ее перед открытием выставки, заболевшую буквально за пару дней до него и лежащую в красной постели во всем красном ("Знаете, красный цвет дает энергию, она мне ужасно сейчас нужна"), в лифте с закрытыми глазами, лицом к лицу со зрителями, которые сменяют друг друга, сползающую от боли под столик в финале дня...
Сама Марина в фильме говорит, что есть три Абрамович: очень сильная, волевая художница; слабая женщина, которая воспитана в строгих нравах семьи бывших партизан, национальных героев Югославии; и умудренный жизнью человек, за плечами которого жизнь с ее разочарованиями и вершинами. Фильм Эйкерса позволяет увидеть ее во всех трех эпостасях. Эйкерс, который вроде бы снимал подготовку выставки в Нью-Йорке, зрителей в залах, интервью, словом, шел за событиями, удалось очень цельно и бережно передать тот контраст, что во многом определяет суть Абрамович. С одной стороны - зритель ощущает мощь аскетичной, суровой, беспощадной прежде всего к себе, отважной до безрассудства личности. С другой стороны - беззащитность, жертвенность, красоту женщины, которая сорок лет подряд держит удар. В кадре - черно-белые кадры ее знаменитых перформансов 1970-х годов, когда она вырезает бритвой звезду у себя на теле, лежит, задыхаясь, посреди площадки, окруженной огнем, где они с Улаем сталкиваются друг с другом со всей силой... Параллельно перед нами разворачивается перформанс 2010 года в МоМА. Ну, кажется, что тут такого? Сидит женщина на стуле посреди музейного атриума и смотрит прямо в глаза каждому зрителю, кто садится напротив нее. Сидит неподвижно, час за часом, день за днем. Но чем дальше, тем больше очевидно, что мы оказываемся свидетелями внутренней битвы художницы с самой собой, с болью, со временем...
"Художник должен быть воином, - обронит Абрамович в фильме, - воином, покоряющим не только новые территории, но и себя". Перформанс не театр, это жизнь. Это не кетчуп и вода - кровь и слезы, пролитые здесь и сейчас. Заслуга Мэтью Эйкерса еще и в том, что он перформанс, в котором время спрессовано под страшным давлением в одно тягучую точку настоящего, смог развернуть в историю. То, что называется storytelling. При этом не утратив напряжения мистерии, которым пронизаны акции Абрамович. В фильме развиваются несколько сюжетов. Самый потрясающий, конечно, история отношений Марины и Улая, длившихся 12 лет. Мы увидим не только их совместные акции и поход навстречу друг друг по Великой китайской стене, к которому они готовились 8 лет и который закончился встречей, ставшей окончательным расставанием. 23 года после этого они не видели друг друга. И вот в музейном зале Улай снова садится напротив Марины. Так, как было когда-то, когда они без еды и воды 14 дней сидели, не отводя глаз друг от друга. Сегодня они сидят друг против друга, безмолвные, по лицам катятся слезы, и единственный жест, который себе позволила Марина, - порывисто протянутые руки к былому возлюбленному. Кажется, в этот момент классическая love story обретает монументальность античной драмы. Ощущение, что прямо тут, перед нашими глазами, происходит встреча с судьбой, временем, роком. И при этом - ни слова, ни жеста, кроме протянутых рук.
Среди эпизодов фильма есть довольно смешной, когда перед выставкой к художнице приходит знаменитый фокусник и предлагает устроить совместный с Мариной хэппенинг, чтобы запутать и озадачить публику. Галерист, работающий с Абрамович, отвергает эту идею. "Фокусник работает с иллюзиями, а Марина в своих перформансах раскрывает подлинную суть отношений, себя самой, людей", - замечает он. Художница помогает пережить зрителями встречу с подлинностью человеческого переживания встречи, времени, жизни. Камера скользит по лицам зрителей, охранников... Ближе к концу проекта в Нью-Йорке, люди вставали в очередь с вечера, сразу после закрытия залов. 750 тысяч зрителей пришли на встречу с Абрамович в МоМА.
Опыт внутреннего переживания трудно поддается описанию, еще труднее его "документировать". Не менее сложно пройти по пограничной полосе между публичным и приватным опытом. Наконец, всегда есть опасность превратить художника в этакого "каменного гостя", шагающий и говорящий памятник самому себе. Мэтью Эйкерс смог решить эти проблемы, он дал возможность кинозрителям прожить 106 минут в присутствии художника.