18.07.2012 00:10
Культура

Валерий Кичин: Афиша кинотеатров напоминает мусорный бак

На экране - любовь в минуту апокалипсиса
Текст:  Валерий Кичин
Российская газета - Федеральный выпуск: №162 (5835)
Летний репертуар - это для тех, кому жара плавит мозги. Афиша кинотеатров напоминает мусорный бак, от большинства названий несет перегнившей попсой. Чтобы пойти на новый фильм "Ищу друга на конец света", нужно преодолеть брезгливость.
Читать на сайте RG.RU

Название содержанию отвечает и его исчерпывает. На Землю должен грохнуться гигантский астероид Матильда, все способы отвести беду исчерпаны, остается ждать общей гибели. Но Лорен Скафария, сценаристка и режиссер-дебютант, не интересуется картинами апокалипсиса. Ей интереснее конец света как момент истины - он отрезвляет людей, делает их повседневную суету бессмысленной, проявляет истинную меру ценностей. Ценности в наиболее расхожем американском кино одни и те же: нужно спасти собачку и найти истинную любовь. Скафария идет чуть дальше: как женщина она понимает, что формальные крепи брака фальшивы, и в момент истины они у нее дружно распадутся. Зато истинная любовь трагична, потому что смертна. Все эти истины автор фильма доводит до абсолюта, до душераздирающего апогея.

Не знаю, в какой мере повлиял на нее фильм Ларса фон Триера "Меланхолия", или идеи просто носятся в воздухе: календарь майя предсказал апокалипсис нынешней осенью - и киношники наперебой стараются, пока не поздно, этот сценарий отыграть. Но перепад давлений, надо сказать, оглушает: после квазифилософического Триера фильм Скафарии смотрится как лилипут в стране гулливеров. Там все скреплял, делал менее упертым и даже значительным хотя бы Вагнер, здесь нет даже попытки сообщить происходящему внутреннее напряжение и драматизм. Фильм о человечестве, внезапно лишившемся любых перспектив, скучен, потому что предсказуем в каждом повороте сюжета. При этом автор не может решить, смешно нам должно быть или грустно. Не скрепленный ни жанром, ни сколько-нибудь значительной мыслью, фильм растекается, как жижа, и кажется бесконечным.  

"Сорокалетний девственник", ныне пятидесятилетний комик Стив Карелл играет страхового агента Доджа, которого в преддверии конца света бросила жена, и он готов свести счеты с жизнью, но ему вовремя подкинут собачку Сорри и соседку Пенни. Соседка в момент встречи плачет навзрыд: в преддверии конца света ее тоже бросил любимый. От исступленных рыданий она уродлива, курит травку и беспрерывно спит. Но ты сразу понимаешь, что к финалу оба трагически полюбят друг друга, и соседка из уродины превратится в неотразимую Киру Найтли с обложки киножурнала. И немедленно впадаешь в тоску от самой мысли, что на это придется потратить два часа. Потому что ни Кира Найтли, ни Стив Карелл не обладают той мощной и содержательной актерской индивидуальностью, какая позволяет играть и телефонную книгу как Шекспира. А то, что перед нами не Шекспир, а Лорен Скафария, становится ясно с первых минут: ее телефонную книгу можно без сожаления захлопнуть на любой странице.

В какой-то миг, однако, картина начинает держать наше внимание совершенно побочными, только для российского зрителя актуальными аллюзиями. Неотвратимость катастрофы ломает в человеческом сообществе все тормоза, моральных основ больше нет - и начинается царство вседозволенности. Картины предапокалиптического Нью-Йорка в этом смысле начинают чем-то напоминать картины современной Москвы, ты просыпаешься и начинаешь с интересом следить за происходящим на экране. Но ясно, что столь специфические параллели тоже вряд ли могут интересовать американскую дебютантку. Ее, конечно же, занимает отец героя, который бросил сына в детстве, занимает патетика прощения и прощания, ее волнуют финальные объятия бесперспективно влюбленных, на краю гибели нашедших друг друга людей. А тем, что не укладывается в концепцию, она легко жертвует. Так, остаются неясными переживания собачки в минуту, когда раскалывается Земля, а также людей, которым Дожд в начале фильма комически впаривал страховку на случай апокалипсиса.

Лорен Скафария сняла кино не для публики и не для фестивалей. Это не мейнстрим и не артхаус, не комедия и не драма, не фильм-катастрофа и не история о том, как люди в испытаниях познают и заново открывают друг друга. Это бесформенное Нечто, расстаться с которым в финале, когда за кадром нарастает смертельный гул, абсолютно не жаль. А серьезные раздумья о том, как быть человеку в момент истины, по-прежнему впереди.

Мировое кино