- Он белый?
- Точно.
- Носит очки?
- Когда не спит.
- Я знаю этого сукина сына, я к нему давно присматриваюсь.
Много лет спустя ударник Джимми Кобб скажет, что "Kind of Blue” - это альбом, записанный на небесах. Майлз Дэвис добился от своих музыкантов того изумительного ансамблевого взаимодействия, которое не в последнюю очередь сделало пластинку такой интересной. И саксофонисты Джон Колтрейн и Кэннонболл Эддерли, и басист Пол Чемберс, и барабанщик Джимми Кобб, не говоря уже о самом Майлзе Дэвисе с его холодноватой манерой игры, его фирменными длинными фразами, были на абсолютной высоте, записав для "Kind of Blue” свои лучшие партии. Однако если бы в секстете не появился высокий неуклюжий пианист, носивший большие очки и напоминавший внешним видом ученого-физика, "Kind of Blue” едва ли бы смог состояться как великий альбом.
Майлз Дэвис явно не прогадал с подававшим большие надежды "сукиным сыном"; его не испугали даже расовые конфликты, которые могли возникнуть с приходом Эванса. "Меня интересует музыка, а не цвет кожи", - коротко бросит черный принц джаза одному из недовольных. Обычно скупой на похвалы, он награждал Эванса самыми лестными комплиментами. "Я любил, как Билл зажигал на рояле такой тихий огонек. Манера его игры, его звучание уподоблялись кристальным ноткам сверкающей воды из чистого источника", - позже вспоминал он.
Эванс действительно обладал невероятно красивым звучанием, однако не только это делало его игру особенной. Дэвис нашел очень верное слово - "тихий". Пластинка "Kind of Blue”, которая фактически подвела итог работы Эванса в качестве сайдмена (музыкант уже горел желанием основать собственное трио), стала апофеозом присущего только ему стиля недосказанности, который был особенно характерен для него в те годы. Эванс был уникален тем, что не стремился к длинным соло, к переворачиванию рояля вверх дном, к конкуренции с лидером ансамбля. В "Kind of Blue” его соло часто намного короче, чем соло партнеров по ансамблю. Эванс словно предпочитает большую часть трека прятаться "за спинами" других музыкантов, рассыпая там аккорды скупого аккомпанемента. Начав, к примеру, свои соло в "So What” или "All Blues”, он быстро уходит на второй план, не договаривая главного, однако произнося его по-другому - через говорящее молчание.
Пожалуй, именно такой интеллектуальный, рафинированный способ мышления мог гарантировать "Kind of Blue” его неповторимость, при условии, что остальные участники секстета играли на пике своего вдохновения. Даже на заднем плане игра Эванса приковывает не меньше внимания, чем импровизация солиста, которому он аккомпанирует. Лишь на первый взгляд скромная и непритязательная, она является абсолютно индивидуальной в своей сосредоточенности, вдумчивости и лиричности, базирующихся на аналитическом подходе к музыке. Не случайно большую часть композиций, включая знаменитую "Blue in Green”, Эванс написал вместе с Майлзом Дэвисом, хотя последний долгое время претендовал на единоличное авторство.
Задумчивая баллада "Blue in Green” станет в дальнейшем самой известной композицией пластинки. Названию этой пьесы можно дать вольный импрессионистский перевод "Грусть в зеленоватых оттенках". Зеленоватые оттенки грусти, не имеющие, конечно, ничего общего с зеленой тоской, сложно представить визуально - их можно почувствовать только на каком-то иррациональном уровне. Хотя можно взять какую-нибудь фотографию, сделанную, к примеру, в южном городе, в парке с зеленоватой иллюминацией, поздно вечером после дождя. Вполне возможно, Эванс мог написать эту композицию, вдохновившись чем-то подобным - вполне реально увиденной картиной.
Интересно, что пианист нечасто играл это произведение с тех пор, как записал его с Майлзом Дэвисом на "Kind of Blue". В спокойных, неторопливых ранних версиях Эванса (в частности, на пластинке "Portrait in Jazz") еще нет того мощнейшего энергетического посыла, который станет характерным для его более поздних записей. В последние годы жизни Эванс стал играть "Blue in Green” намного чаще и в более быстрых темпах, как будто спешил уложить в четыре минуты слишком многое из того невыразимого, что ему хотелось сказать. Но апофеозом той внутренней обостренной сосредоточенности, которая достигает пика в записях последних двух лет жизни музыканта, стало исполнение "Blue in Green” на концерте в Канаде в 1974 году (пластинка вышла на лейбле "Fantasy” с одноименным названием). Собственно, уже здесь в игре Эванса намечается тенденция к импровизациям при более ускоренных темпах, создающих атмосферу напряжения, но вся суть его поисков ярчайшим образом проявляется еще в первых взятых им аккордах этого произведения. Для погружения в эту трансцендентность Эвансу даже не нужно было импровизировать: одна лишь эта сочиненная - и сыгранная - им мелодия способна сказать очень многое без дальнейших, по сути, лишних звуков. Мощь энергетического посыла здесь настолько колоссальна, что все попытки других музыкантов играть это сочинение "в духе Эванса" превращают его в не более чем приятное развлечение для уха.
И, конечно, здесь уже нет той тишины особого рода, которой так восхищался Майлз Дэвис, тишины далекого 1959 года, когда секстет записывал "Kind of Blue”. Рекомендованный ему Джорджем Расселом талантливый пианист-очкарик еще был далек от прямых музыкальных высказываний, предпочитая помалкивать тогда, когда это только становилось возможным, но демонстрируя при этом яркую игру на переднем и заднем планах. Не исключено, что та самая небесная эфемерность, которая чувствуется в игре пианиста в "Blue in Green” и других номерах "Kind of Blue” с его участием, и вдохновила Джимми Кобба на слова об альбоме, записанном на небесах. Эта пластинка принадлежит всему секстету сразу - и Эвансу в отдельности. Его "пребывание на небесах" во время создания "Kind of Blue” не вызывает сомнений.
P.S. Вышедшая в 1959 году пластинка "Kind of Blue" содержала пять треков: "So What", "Freddie Freeloader", "Blue in Green", "All Blues" и "Flamenco Sketches". Билл Эванс участвовал в записи всех треков, кроме "Freddie Freeloader", где его заменил пианист Уинтон Келли.
Композиции из альбома "Kind of Blue” на Яндекс.Музыка