Да вот беда: в первый же бангалорский день выяснилось, что Святослав Николаевич перенес серьезную операцию и реабилитационный период проводит в одном из отелей города под бдительным оком жены - не менее легендарной в прошлом первой красавицы Индии, кинозвезды Дэвики Рани. Жаль, черт возьми, значит, встреча наверняка не состоится,- подумал я. Однако, всего через день один из сотрудников нашего космического комплекса, работавший тогда в Бангалоре и помогавший индийцам, обнадежил меня: "У меня отличные отношения с Дэвикой, я поговорю с ней, и Святослав Николаевич примет тебя. Только учти: старик - большой хитрован, для каждого журналиста у него заготовлено несколько стандартных и многозначительных фраз, более которых ты рискуешь ничего не услышать. Будь внимателен, как только он начнет говорить "жизнь движется от земного к прекрасному..." - считай, что тебе осталось провести с Рерихом не более двух минут и услышать за это время не более двух-трех расхожих сентенций о том, что жизнь надо сделать прекрасной и это задача человечества. Ни о каких дополнительных вопросах и речи быть не может".
Мой новый товарищ сдержал слово. Через день заветная дверь на шестнадцатом этаже бангалорского отеля отворилась и маленькая сухонькая старушка (некогда первая красавица Индии) гостеприимно приглаcила меня войти. Рерих сидел перед окном, одетый в легкую шелковую рубаху, от пояса до лодыжек закутанный в традиционный индийский дхоти, и, казалось, дремал. Я осторожно вошел, тихо поздоровался и представился, всеми силами стараясь произвести на него благоприятное впечатление.
Святослав Николаевич внимательно взглянул на меня, приветливо улыбнулся, протянул руку, которую я с невообразимым почтением пожал. Пригласил сесть в кресло напротив и спросил, как обстоят дела в России.
Плохо помню, что именно я отвечал, поскольку меня распирало внутреннее ликование: великий Рерих сидит напротив, интервью будет сенсационным. Изложив свое понимание дел в России, я как бы исподволь задал Святославу Николаевичу свой первый вопрос. Он кивнул головой, подумал, прикрыл глаза и, словно размышляя вслух, сказал: "Видите ли, жизнь в сущности, движется...".
Я готов был зарыдать: все, на что я честолюбиво надеялся, по поводу чего ликовал, рухнуло в одну секунду. Рерих решил просто отшить меня так же как и десятки других назойливых и недалеких журналистов и просто любопытствующих посетителей.
От отчаяния я неожиданно для себя самого перебил Святослава Николаевича и закончил его стандартную фразу: "...движется от земного к прекрасному". Рерих открыл глаза и секунду с удивлением глядел на меня.. Ну, все, подумал я, сейчас выгонит, надо прощаться и быстро уходить.
А дальше произошло вот что. Он стал смеяться, покачивая головой, и Дэвика Рани, присев рядом, что-то шептала ему на ухо: видимо, после операции ему вредно было смеяться. Святослав Николаевич, слабо махнув рукой, озорно взглянул на меня, неожиданно подмигнул и достаточно бодрым голосом сказал: "Извините. Спрашивайте, что хотели. Только я не могу долго разговаривать, врачи запрещают".
Мы говорили с ним около часа. Потом Дэвика стала незаметно для него делать мне сигналы, и я, подчиняясь, выключил диктофон и стал прощаться.
- А как же фотография? - спросил Рерих и указал глазами на мой "Никон", лежавший на журнальном столике.
Я вышел из отеля и, задрав голову, стал искать глазами окна его номера. А искать-то и не надо было: они с Дэвикой стояли на балконе и глядели мне вслед. Я помахал рукой. Мне ответили.