Гуманитарий Сократ ставил такие вопросы, которые заводили людей в тупик, и это раздражало... Платон говорил, что гуманитарные науки требуют свободы. Диалог, свобода мнений, широта взглядов, необычные интерпретации, - это все сейчас не востребовано?
Александр Чубарьян: Общемировая тенденция гуманизации, к счастью, существует. Гуманитарии составляют основной процент власти. Депутаты всех законодательных органов в подавляющем большинстве - политологи, социологи, историки, юристы. С другой стороны, гуманитарные науки составляют и важнейший элемент формирования гражданского общества. Для России сейчас это особенно важно. Ну послушайте, можно ли ждать, что у нас появится новое поколение с новым мировоззрением, воспитанное на принципах свободы, толерантности, независимости, оппонирования власти, и при этом не поддерживать гуманитарное образование?
Я очень озадачен тем, что происходит сейчас в этом смысле. Разговор обычно сводится к прикладной пользе гуманитария: мол, где он будет работать, кто за эту работу будет платить и какой продукт будет производиться? В свое время было решение коллегии минобрнауки о том, что история и философия должны быть обязательными для всех вузов России. Но на практике изучение этих предметов сводится к формальности и в лучшем случае заканчивается написанием реферата, а в худшем - вузы ссылаются на то, что у них нет соответствующих преподавателей.
Вы сказали, что большинство власти - это гуманитарии, а большинство оппозиционных площадей?
Александр Чубарьян: Я не думаю, что есть приоритет гуманитариев.
Историков, социологов, психологов, литературоведов упрекают в идеологической "нагруженности", в манипуляции фактами, политической конъюнктуре. Какое все это имеет отношение к науке?
Александр Чубарьян: Гуманитарии, действительно, уязвимы. Ведь наше общество очень поляризовано. А мы не создали пока механизма самозащиты, который существует в развитых демократиях западных стран. Там, когда происходит смена власти, это не слишком отражается на политическом курсе в стране. У нас же сейчас идут острые столкновения между различными политическими силами, в том числе и в идейном отношении. И это накладывает отпечаток на оценки этих событий гуманитарными дисциплинами. И у простого обывателя, и у власти возникает вопрос: зачем нам такая история или социология, где несколько точек зрения на происходящее вокруг? Но для гуманитарных дисциплин альтернативность, разные интерпретации - это закон развития. С критикой альтернативности я сталкивался, когда обсуждали учебники истории. Но гуманитарные знания по природе своей плюралистичны в демократическом обществе. Это не имеет отношения к тенденциозному подбору фактов или их искажению. Там уже не плюрализм, а протаскивание своей концепции.
Сейчас этого меньше, чем было 20 лет назад. Впрочем, гуманитарии, я согласен, в большом долгу. Часто от их трудов действительно пахнет пылью. И новую жизнь некоторые из них понять не стремятся.
Между тем, например, в Германии университеты готовят философов-математиков, и попасть на такой факультет считается очень престижным.
Александр Чубарьян: Обе эти дисциплины по-своему изучают, как устроен мир. Сейчас идет революция в биологии и в науках о мозге. Когнитивные исследования - это тренд десятилетия. Соединение гуманитарных и естественных наук: биологии и психологии, биологии и лингвистики, - открывает новые перспективы перед гуманитарными знаниями. Мне рассказывали в Берлинском университете имени Гумбольдта, как ученые исследуют влияние музыки или религиозных предпочтений на мозг. Это же очень интересно узнать, к примеру, где у нас на уровне биологии формируются представление о вере, об искусстве, чем талант отличается от бездарности по строению мозга...
В других странах гуманитарии тоже в положении оправдывающихся или к ним более уважительное отношение?
Александр Чубарьян: За рубежом есть устойчивая традиция поддержки гуманитарного знания. Но там тоже сейчас наблюдается технократический уклон. Мои коллеги, руководители крупных университетских центров жалуются при встречах, что ассигнования на гуманитарные исследования сейчас сокращаются.
"Технари" с мировыми именами публично выражают непонимание, зачем нам нужно тратить государственные деньги на изучение хеттских местоимений или древнегреческих глаголов. О чем это говорит?
Александр Чубарьян: К сожалению, об упрощении человеческой личности, о примитивизации ее потребностей. Наша повседневная жизнь становится однообразней и скучней. Ведь гуманитарное знание (пресловутые мертвые языки, археологические изыскания, разбор клинописных текстов и т.д.) развивает интеллект, разум. Если главным в жизни становится потребление, то, понятно, хеттский язык тут не пригодится. Понижение качественного уровня человека, - тенденция общая для всего мира. В университетах есть талантливые молодые люди, но состояние "середины" удручающее.
Как объяснить студенту из этой самой "середины", зачем люди пишут многотомные монографии о таких далеко ушедших в прошлое событиях, как, к примеру, война 1812 года?
Александр Чубарьян: Послушайте, сводить науку только к прикладной ее составляющей - это примитив, который и обсуждать не хочется. Многие люди ищут в истории аналогии с сегодняшней жизнью, ответы на свои современные вопросы. Интерес к человеку, его деятельности, его страстям, его переживаниям, к столкновению различных интересов естественен. Война 1812 года - это квинтэссенция русского характера, менталитета, ответ на актуальный вопрос о роли нации и национальной идентичности.
При нынешнем состоянии элиты и отношении между элитой и народом мы бы сейчас победили французов в войне?
Александр Чубарьян: Крепостные крестьяне и просвещенное офицерство, дворяне и другие сословия оказались в одной связке. Отечественной она называется потому, что привела к консолидации. Были забыты социальные распри. И этот феномен - в российской традиции. Другое дело, что сейчас есть недооценка роли интеллигенции в широком смысле этого слова. Той, что составляет цвет нации и формирует ее облик. Мало того, у нас можно наблюдать нападки на интеллигенцию, на интеллектуалов. Между тем в России интеллигенция всегда, и в 1812 году тоже, была главным регулятором морального состояния нации. Скажем, в западных странах регулятором был закон, а у нас все основные вопросы жизни: "кто виноват?", "что делать?" - прозвучали из уст литераторов. То же самое было и в советское время. Интеллигенция вынуждена была дискуссировать очень опасную тему: "С кем вы, мастера культуры?". Можно спорить насчет идеологической составляющей этого лозунга, но совершенно ясно, что вечные и важные вопросы сегодняшнего существования и развития страны ставились людьми гуманитарного цикла.
Как вы оцениваете нынешних студентов?
Александр Чубарьян: Многие из них слишком прагматичны. Главный вопрос: "Сколько я буду получать?" Это, безусловно, важно. Но широкий и глубокий взгляд на мир, умение улавливать суть времени, понимать людей вокруг - в денежном эквиваленте сразу не оценивается. Студентам нужно помочь это осознать. Я в свое время поддерживал ЕГЭ, но он тоже стимулирует ограниченный, излишне прагматический взгляд на приобретение знаний. Формализация, которая лежит в основе "единого экзамена", сама по себе возможна и может быть даже необходима для оценки знаний, но часто ведет к упрощению, к тому, что на первый план выступают формальные знания, оставляя за спиной сущностные. Впрочем, я рассчитываю на то, что стремление людей к осмыслению мира вокруг - вещь объективная.
Вы всерьез считаете, что человек был задуман с потребностью читать?
Александр Чубарьян: Всерьез.