Среди более 400 экспонатов - живопись и макеты зданий, рисунки и гобелены, вытканные по его эскизам, скульптуры, созданные в содружестве с бретонским краснодеревщиком Жозефом Савина, который создает скульптурные версии картин архитектора, и фильм 1930 года о современном доме, где Шарль-Эдуар выступил в качестве сценариста, номера его журнала L Esprit Nouveau ("Новый дух"), который он в 1920-х выпускал в Париже вместе с художником Амедэ Озанфаном и который выходил далеко за рамки чисто архитектурных тем, и фотографии 1950-х, сделанные Рене Перри...
Наверное, самый интригующий вопрос - как удалось вписать экспозицию об этом отчаянном мечтателе и жестком практике, готовом снести пол-Парижа и пол-Москвы ради "лучезарного города", человеке, который и нью-йоркские небоскребы в 1935 г. нашел "не такими уж большими", и рад был обличить "опасную робость" американских градостроителей, человеке, который сам был ходячим воплощением "музея непрерывного развития", в пространство классического музея, каким является ГМИИ им. А.С. Пушкина. Выставка построена кураторами и дизайнером Натальей Криньер как лирическое путешествие в глубь мира поэта, живописца и архитектора. Узкая витрина, по диагонали пересекающая Белый зал, представляет сокровища мастера - "объекты поэтического отклика". Это обкатанные морем камушки и корни дерева, громадная раковина, источенные кости животных, выброшенные морем, и панцирь краба, найденный на Лонг-Айленде... Говорят, именно этот краб вдохновил архитектора на создание необычной формы крыши, когда он строил церковь Нотр-Дам-дю-О в Роншаре. Раковина оказывается метафорой произведения искусства. Приложив ее к уху, можно услышать шум далеких морей. Искусство же позволяет уловить ропот волн исчезнувших миров или предчувствие будущего.
Ле Корбюзье был человеком, обладавшим даром такого предчувствия. Создавая свои утопические планы "лучезарных городов" и предлагая их в разных странах, он считал главным в творчестве наличие "возвышенной цели, которая поднимает творение над простыми служебными функциями и придает ему лиризм, доставляющий радость". Это не мешало ему обожать технику. Футурист, который так любил аэропланы, автомобили, корабли, что фотографировался на их фоне, одновременно был покорен, например, афинским Акрополем, который он фотографирует, зарисовывает, обследует почти две недели во время своих путешествий и которому он обязан идеей "архитектурных прогулок" в своих проектах. Собственно, резонанс, который вызвала книга его статей "К архитектуре" (1923), поражала не только тем, что Ле Корбюзье соединяет мир техники и опыт древних для создания "машины для жилья", как он выражался. Самым впечатляющим было то, что он рассматривал эту "машину для жилья" как способ изменения мира.
В черно-белом немом фильме 1930 года, для которого архитектор написал сценарий и титры, можно увидеть, как, по мысли автора, изменение пространства жилья меняет образ жизни. Крыша, которая становится зимним садом и детской площадкой, террасой и физкультурным залом, открыта небу и взорам людей. Она похожа на капитанский мостик на корабле, плывущем в будущее. Любопытно, что на корабельный кубрик похож и его "домик для уик-энда", "хижина" размером 3,66 на 3,66 метра и высотой 2,26 метра, построенная на скале в Рокбрюн-Кап-Мартен, напротив Монте-Карло. Вместо стульев тут были специально сделанные деревянные параллелепипеды. Роскошь аскетизма - в этом Ле Корбюзье мало кто мог превзойти. Разве что братья-доминиканцы, для которых он построил монастырь в Эвре-сюр-Абрель, под Лионом...