- Он был здесь сегодня, я его видел, мы даже поболтали...
- Витторио, тебя спрашивают, где найти Тонино, тебя не спрашивают, с кем ты сегодня болтал. Тонино, скорее всего, в театре, встречает гостей, у него сегодня много гостей...
- Э-э, послушай, Лука, какой театр! Тонино дома. Я говорил с ним по телефону...
- Ты говорил с ним по телефону два часа назад. С тех пор он уже побывал в саду вместе с министром культуры из Рима. Может, они там, в саду?
- Ну, ты совсем рехнулся, как может человек два часа гулять в саду, тем более с министром культуры! Синьор, не слушайте их, они ничего не знают. Идите прямо в дом Тонино. Это в гору. Там сегодня много гостей, спросите у кого-нибудь, как пройти...
- Боже, какой идиот! Говорю вам, Тонино в саду забытых фруктов, идите в сад, там его и найдете...
Еще в Москве мне было сказано так: нет ничего проще, чем найти дом Гуэрры. Берите билет на самолет, летите в Рим, оттуда на поезде в Римини, а из Римини на такси до городка Пеннабилли. Попросите таксиста остановиться на центральной площади, выходите из машины и спросите первого встречного, как найти Тонино Гуэрру. Вам тут же ответят. Тут все знают Тонино, и он тут всех знает.
Итак, я стоял на крошечной пьяцетте маленького городка Пеннабилли в окружении десятка его почтенных граждан, и все, что происходило, напоминало давно виденный мною фильм Феллини и Гуэрры.
- Ладно, - сказал я, - пошли в сад. Кто может проводить меня до сада?
Вызвался долговязый человек с птичьей походкой и огромными натруженными руками. Мы миновали несколько десятков метров и остановились у небольших каменных ворот. Мой провожатый с трудом вошел в сад, согнувшись почти вдвое. Я последовал за ним. Боже, чего тут только не было! Настоящие солнечные часы, затейливая керамика на стенах, скульптурки вдоль дорожек, гроты, домики, клумбы с цветами. У одной я остановился в изумлении. Два чугунных искусно кованных цветка склонились над крошечной мраморной площадкой. Казалось бы, ничего особенного. Но тени! Эти цветы оставляли на мраморе два мгновенно узнаваемых силуэта в профиль: Федерико Феллини и Джульетта Мазина. Две маленькие великие тени... Я еще раз окинул взглядом сад, четвертой стеной которого был великолепный пейзаж, уходящий далеко вниз, в долину с террасами крестьянских построек, далекими виноградниками, извилистыми проселочными дорогами... Гуэрры в саду не было. Мой провожатый, что характерно, согласился со мной не вполне. Он выразительно указал ладонью на разнообразное содержание этого странного места и философски заметил: все это и есть Тонино. Однако, подумал я, кино продолжается.
Мы отправились к дому Гуэрры, и через несколько минут оказались у каменных ворот, очень напоминавших ворота в сад забытых фруктов. Эти двери не закрываются никогда, пояснил мой провожатый, каждый может войти в дом Тонино, и, словно почувствовав мой вопрос, добавил: с плохими намерениями сюда не ходят; это добрый дом, и все недоброе в человеке должно остаться за его порогом.
Первый, кто приветствовал нас за этим порогом, был лохматый пес Баба, еще щенком подаренный хозяину Микеланджело Антониони. Баба лаял до тех пор, пока мы не согласились немного поиграть с ним в мяч. Затем он, ухватив мяч зубами и довольно урча, отправился с нами наверх, к первой террасе над домом. По тропинке вместе с Баба нас сопровождали пять разномастных котов, не обращавших на урчание пса никакого внимания. Вообще в доме Гуэрры живут около сорока кошек (точное количество не знает даже Лора - жена Тонино). Просто она уже несколько лет подряд ежедневно насыпает в кормушки кошачьих лакомств, и эта публика со всего Пеннабилли собирается в доме Гуэрры, что называется, отобедать на халяву. В такой вот компании мы и взобрались на самую верхнюю террасу этой странной усадьбы, то и дело встречая на пути высоких чиновников из Рима, министра культуры Сан-Марино, мэра Пеннабилли, глав администраций здешней провинции и начальство из Римини.
Как оказалось, я приехал в гости к Тонино Гуэрре в день, когда он должен был открывать в Пеннабилли десятидневный международный семинар сценаристов. Итальянские власти сочли событие высокозначимым и поспешили принять в нем участие.
На верхней террасе каждому гостю показывали сад размышлений, который Тонино построил на японский манер из камней и растений. А внизу, войдя собственно в дом, мы могли увидеть несколько его мастерских, уставленных фигурками керамических игрушек, сделанных им самим, увешанных коврами Параджанова, рисунками Феллини, фотографиями молодого и уже немолодого Гуэрры с Антониони, с Тарковским, с Федерико, с Джульеттой, с Лорой, его русской женой...
Я уже не спрашивал, где Тонино, понимая: весь вещный мир, который я вижу в этом доме и вне его, - это тоже Гуэрра, его прошлые, настоящие и будущие персонажи. Но для себя отметил: Гуэрры не было и в его собственном доме.
У дверей фонда, который носит его имя, толпился народ, все о чем-то оживленно разговаривали. Я протиснулся в круг и уставился на энергичного коренастого мужичка с крестьянской внешностью в простенькой потертой рубахе, который что-то достаточно громко втолковывал окружающим. Кого-то он мне неуловимо напоминал, впрочем, как и многие в этом городке. Я дождался паузы в его спиче и тихо спросил, не знает ли он, где Тонино Гуэрра?
- Тонино Гуэрра здесь, - устало ответил он, но глаза его при этом странно заблестели. Тонино Гуэрра - это я.
Дальше все пошло как по маслу. Маэстро отринул всех, сказав, что обещал интервью журналисту из любимой им Москвы. Мы уединились с ним за столом, и он великодушно разрешил задавать вопросы.
... Этот день был для него очень утомительным. Открытие семинара, выступление десятков чиновников, приехавшие друзья, журналисты со своими глупыми вопросами, полный дом людей, от которых никуда невозможно спрятаться... Глубоким вечером он сел в свое любимое кресло и негромко сказал: я очень устал, пожалуйста, уйдите все.
Никто не обиделся. И все министры, мэры, главы администраций, банкиры, бизнесмены, журналисты тихонечко, на цыпочках, покидали этот гостеприимный дом.
Ушел и я. Правда, не удержался и заглянул в гостиную, чтобы поблагодарить за интервью и попрощаться. Но его не было в гостиной, кресло пустовало.
- А где синьор Гуэрра? - спросил я моего провожатого.
Провожатый приложил палец к губам и улыбнулся:
- Тонино ушел. В себя.