В общем-то, запрос этот по-человечески понятен. Общество не стоит на месте, жизнь меняется. Появляются новые социальные группы внутри среднего класса, подрастает новое поколение. Хочется, чтобы менялась и политическая система в целом, и особенно - политические лидеры. Но, одновременно, огромному большинству среди нас не хочется терять, пожалуй, самое главное приобретение последнего десятилетия - стабильность. И эти противоположные запросы определяют основную драму нашего времени. Но - только ли нашего?
Говорят, что в капле воды отражается океан. И так же точно в каждом временном отрезке, проживаемом страной, отражается вся национальная история. Понимая смысл недавнего прожитого, мы обретаем ключ к пониманию нашего исторического смысла. А вместе с тем - миссию того политического лидера, которому доверили судьбы страны.
Но когда понята миссия, определена главная задача, тогда у нас появляется и критерий суждения о том, является ли тот или иной политический деятель действительным национальным лидером. Есть мерило, с помощью которого мы имеем право оценивать все сделанное им.
Сегодня трудно поверить, что совсем недавно мы - как народ и как уникальная цивилизация - прошли по тончайшей грани между жизнью и историческим небытием. А между тем бесстрастный анализ свидетельствует именно об этом.
Итак, что представляла собой Россия к августу 1999 года? Страну испытывали на разрыв несколько смертельных разломов. Пропасть недоверия между народом и властью ширилась с каждым днем. Контраст между богатством олигархов и массовой нищетой достиг своего апогея. Автономизация регионов по отношению к Центру шла с такой скоростью, что у страны оставалось все меньше шансов сохранить не то что федеративное, но даже конфедеративное устройство. Интервенция международного терроризма, играя на противопоставлении христианства и ислама на Северном Кавказе, грозила навсегда оторвать его от тела России. А в то же время душа России разрывалась надвое во вновь возобновившемся споре "красных" и "белых", коммунистов и антикоммунистов.
Эти пять антиномий, пять трагических разломов вполне можно было счесть за предвестие окончательной гибели российской цивилизации. Казалось - будущего у страны нет, а есть лишь ускоряющаяся инерция распада прошлого. Как же нам удалось выжить в самом эпицентре крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века?! Благодаря чему и кому мы не погребли себя в прошлом, а имеем какое-никакое, но все-таки надежное сегодня? И при этом - не теряем веры в будущее?
Чтобы не обманываться в поисках ответа на эти вопросы, нужно признать, что Россия представляет собой уникальный культурно-исторический тип. Особость нашей цивилизации как комплекса взаимоисключающих крайностей замечательно точно определил еще сто лет назад Николай Бердяев в своем эссе "Душа России". Это противоречивое сочетание, казалось бы, несовместимых свойств составляет неповторимую специфику нашей истории. Источник ее энергетики, ее силу. Но и в соответствии с правилом, согласно которому наши недостатки это всегда продолжения наших достоинств, - ее уязвимость.
Единство разных, определяющее самобытность российской цивилизации, для своего поддержания в новом тысячелетии требует не диктатора. Оно выдвигает запрос на такого политического лидера, который способен выступить медиатором. Посредником, имеющим доверие всех конфликтующих сторон, и власть, позволяющую преобразовывать энергию конфликтов в динамику развития страны. Именно такого лидера, адекватного своей цивилизационной специфике, Россия и обрела в лице Владимира Путина.
Его восхождение на высший пост российской государственности двенадцать лет назад до сих пор представляется некоторым как простая случайность. Так смотрят на дело те, кто не видит в политике ничего, кроме сию минутной злобы дня, своекорыстной борьбы амбиций и интриг. Но политика в любой стране, а тем более такой, как Россия, - это всего лишь поверхность глубинной истории. В которой случайность всегда есть способ проявления внутренней необходимости. И Владимир Путин своим продолжающимся служением России убедительно подтверждает это.
Очень важно, наконец, осознать, в чем заключается это служение. Ибо правильный ответ на этот вопрос позволит нам, с одной стороны, избежать неуместных к нему претензий, а с другой стороны, даст верный масштаб для оценки того, что Путиным реально сделано.
То, что жить стало лучше и поэтому жить стало веселее в сравнении с 1999 годом, - настолько самоочевидно, что спорить с этим не будет никто. Вопрос в другом: что - помимо материального прогресса - изменилось в нашей жизни с тех пор настолько, что мы действительно словно бы перенеслись в другую эпоху? Иными словами: что действительно сделал Путин?
Как уже говорилось, подлинный национальный лидер должен быть адекватен своей стране. В нашем российском случае это значит, что миссия Путина состояла в том, чтобы в противоречиях конфликтующих крайностей, вышедших на передний план на данном отрезке национальной истории, найти точки сближения. Но сделать это не только холодным умом и трезвым расчетом стороннего "посредника", а обязательно и - сердцем соучастника. Гражданина и патриота - всего лишь первого среди равных.
То, что Путин пропустил через себя всю боль и всю остроту разрывавших и убивавших страну конфликтов, было очевидно сразу. Именно поэтому ему удалось перепрыгнуть пропасть между народом и властью в один прыжок. Придя вроде бы "ниоткуда" (по тогдашним, девяностых годов, "понятиям"), он через полгода в первом же туре выиграл президентские выборы у всех тогдашних политических "тяжеловесов".
Страна поверила своему избраннику, поскольку увидела в нем свое отражение, опознала его как целиком и полностью - своего. А следовательно, как того, кто сможет остановить национальный распад. Кто найдет способ найти новую формулу национального единства, не ностальгируя по невозвратимому прошлому и не бросаясь в несбыточную утопию.
Сегодня очевидно, что страна не ошиблась. Путину действительно удалось сблизить власть и народ. Удалось усмирить наглость "богатства" и минимизировать "бедность". Удалось создать такую модель федеративных отношений, которая удерживает российское территориально-этническое многообразие в общегосударственном единстве. Удалось сохранить российский Кавказ и более того - как бы заново переутвердить фундаментальный для нашей цивилизации "договор о сотрудничестве" между православием и исламом. Удалось, наконец, перевести непримиримость векового конфликта "красных" и "белых" в продуктивный внутринациональный диалог о выборе своего пути.
Если определить то, что сумел сделать Путин, в одной фразе, то будет верно сказать: он закончил холодную (а временами и местами - вполне "горячую") гражданскую войну в России. И это позволяет надеяться, что и миссия его нынешнего президентства тоже вполне выполнима. Хотя она теперь значительно трудней.
Любая война, в том числе и наша холодная гражданская, заканчивается по-настоящему лишь тогда, когда на смену ей приходит не временное перемирие, а прочный мир. Установление такого гражданского мира - вот новая миссия Путина.
Сложность в том, что гражданский мир достижим лишь путем внедрения в нашу повседневность принципов диалога, компромисса и сотрудничества между всеми нами - по-прежнему разными, но, как ни парадоксально, по-новому едиными. А значит, это наша общая задача. И решить ее можно лишь тогда, когда право голоса и возможность участия в диалоге будут иметь не только и не столько столичные города, но - и главным образом - регионы.
Новая миссия Путина видится в том, чтобы на основе достигнутого динамического равновесия примиренных противоречий раскрыть потенциал того качественного роста и развития, который несет в себе наша многоликая страна. Каждый ее регион, каждый город, каждый поселок. Благодаря совершенному им раньше, мы способны сегодня сделать то, что еще вчера казалось невозможным - уверенно строить свое суверенное будущее.
Именно в этом сотворении самой себя заново - Россия с Путиным.