Первое, что бросается в глаза на выставке, роскошный царский костюм в сапфирах и рубинах величиной с сорочье яйцо.
- Он, конечно, ненастоящий, - смеется историк Наталья Болотина. - Это оперный костюм Александра Огнивцева, оперного баса, певшего партию Годунова в постановке 1947 года, нам его прислали из музея Большого театра.
И добавляет полуукоризненно: "Вот так мы и видим эту эпоху - через Пушкина и Мусоргского".
Не самая худшая призма, думаешь про себя, но почти у каждого экспоната хочется позвать доку-консультанта.
Действительно ли вот этими бердышами, присланными на выставку из музеев Московского Кремля, охраняли так и не сдавшуюся полякам Троице-Сергиеву лавру при ее осаде? Настоящая ли подпись Марины Мнишек стоит под реестром ее арестованного имущества, неожиданно начинающимся с "образа Христа Спасителя" и мощей святых и продолжающимся пятью венцами - золотыми, с чернью? Ну а когда доходишь до "расспросных речей" по поводу убийства царевича Дмитрия, буквально идешь в коридор искать консультанта.
- Убийства не было, - уверен архивный историк Геннадий Якушкин, - это абсолютно точно! Историк Любовь Столярова, доктор наук, привлекала к своим научным изысканиям даже специалистов по эпилептическим заболеваниям и сделала об этом очень доказательный доклад на Мининских чтениях.
Заметив же в моих глазах далеко не абсолютное доверие, добавляет: "Но Александр Сергеевич Пушкин на века внес в нас сомнения".
Русская литература, опера и поэзия давно рассматривают Смутное время через нравственный экран. Архивная выставка хочет вернуть нам другой, с первого взгляда кажется более сухой и фактографичный, а на самом деле более объемный взгляд на те сложные и чуть ли не каждый год меняющиеся времена.
- Эта выставка уникальна еще и потому, что по идее все документы должны были пропасть после большого московского пожара 1626 года, - добавляет Наталья Болотина, - но нам удалось разыскать достаточно много уникальных бумаг.
Например, в городе Шуе чудом сохранились присланные когда-то в приказную избу письма Пожарского, Минина и Трубецкого с воззваниями - просьбами финансовой помощи на ополчение.
Грамоту английской королевы Елизаветы с поздравлением Борису Годунову по случаю вступления на престол читаешь с дипломатическим интересом, а запись в приходно-расходной книге Иосифо-Волоцкого монастыря о "великом гладе" годуновских времен - "еравого хлеба не было никакова, ни овощу, ни меду, мертвы ж по улицам и по дорогам собаки не проедали" - с содроганием и вечной догадкой, что причиной шатания власти является ее безразличие к горю людей.
- Обратите внимание, - подчеркивает историк Наталья Болотина, - после 1612 года герои "сопротивления" были награждены, пожалованы землей - за бои, разорение, терпение - прямо в таких формулировках. Но и у тех, кого землей жаловали Лжедмитрии, ее не отобрали.
1612 год - это и год прощения. Не только избрание нового царя, но и прощение смутивших и смутившихся открыли перед Россией новое время.