Кавказ и лабиринты Лубянки
Какое время вспоминаете как самое счастливое?
Аза Тахо-Годи: Лето 1934-го, за три года до расстрела отца. Мы провели это лето на его родине, красивом и романтичном Кавказе, на великолепной горе Гуниб. А какие люди были рядом с нами! А какой сад разбил сын одного из мюридов Шамиля, мощный, громадный красавец-старик - спускающийся с горы террасами, с фонтанчиками, с виноградом, обвивавшим деревья. Сказочное место! А вниз посмотришь - несколько километров бездны. А я на краю этой бездны за бабочками бегала. И страха не было. А какие великолепные георгины росли. Скромный дворец, построенный для великого князя Георгия, скончавшегося от туберкулеза в Абастумани, знаменитая Ротонда на том месте, где Шамиль сдавался князю Барятинскому. И его внучка, друг нашей семьи, тетя Нифисат с зелеными глазами и рыжими волосами, как у знаменитого деда. Нас, детей, это все волновало. Это было самое счастливое лето: мы все были вместе, отец еще не ждал ареста, мама не знала, что ей предстоит расставание с детьми на пять лет (она проведет их в мордовских лагерях), смерть младшего сына в детском доме в Рыбинске. Нас с сестрой Миночкой спас ее брат, профессор-лермонтовед Леонид Петрович Семенов, приютив в своем доме во Владикавказе.
А какие чувства вызывает в вас Кавказ сейчас?
Аза Тахо-Годи: Отец всегда говорил: дагестанец должен быть благородным человеком. Для него очень важна честь. А теперь кто говорит о чести? В начале прошлого века Кавказ был мирный. Дагестан - полиэтничен, там был более свободный взгляд на разность, не перечеркивающий однако осознание, что это один народ. Многонациональный Дагестан - горный и равнинный - жил очень дружно. Но в конце 20-х годов стали закручивать гайки, началось колхозное насилие. Как это вольному человеку, дагестанцу, и вдруг в колхоз идти. А Магоме Нахибашеву отдать свой сад, на который он столько сил положил, возделывая его без всяких работников?! Отец был вынужден уехать в Москву, надеясь, что из нее поможет, тем, кто остался... Да и я думаю, что мир - это всегда плод просвещения людей.
- Ваш отец послужил этому?
Аза Тахо-Годи: Да, когда он был наркомом просвещения в Дагестане, там основывались школы, устраивались интернаты. Как-то он попал в снежную бурю в горах, и мальчика, показавшего ему верную дорогу, потом забрал к себе в город, устроил в школу, понимая, что хорошее образование откроет перед человеком горизонты. Так что недаром в столице Дагестана имя отца носит и музей, и научно исследовательский институт. Думаю, что и указ президента республики от 15 октября нынешнего года о присвоении мне звания заслуженного деятеля науки Дагестан - скорее дань этой памяти - ведь вся моя научная деятельность связана с Москвой.
У вашего отца не осталось трудов на эту тему?
Аза Тахо-Годи: При аресте забрали и все его рукописи, и богатейшую библиотеку по кавказоведению. Потом долго ходили слухи, что кое-кто из нечистоплотных его современников сделал копии с его неопубликованной "Истории Дагестана" и печатает под своим именем отрывки из нее. Но на Лубянке нам все время отвечали: ничего нет.
Хотя, нам также отвечали в 1950-е при подаче запросов на возвращение отобранных при аресте трудов Алексея Федоровича Лосева. В в 1995 году вдруг выдали несколько тысяч тысяч листов рукописных материалов. И сколько мы потом опубликовали из полученного!
Правда, генерал, который это все выдавал, был потом уволен. И я думаю, что в архивных лабиринтах Лубянки еще много всего скрывается!
Близкое прошлое
Книга ваших мемуаров вышла в серии "Близкое прошлое". Какое прошлое сегодня вам ближе всего?
Аза Тахо-Годи: То, что связано с Алексеем Федоровичем и Валентиной Михайловной Лосевыми. Как все-таки судьбы ведут людей! Не было бы нашей семейной катастрофы - ареста и расстрела отца, - я бы никогда не смогла оказаться рядом с Лосевыми. Такие разные были у нас миры. Наша семья принадлежала к советской элите, мы жили очень благополучно до ареста отца. И ЧТО бы меня свело с вчерашними заключенными?! Мы бы никак не совпали.
Вы написали книгу-биографию Лосева для ЖЗЛ, в Ваших мемуарах Вы рассказываете о времени до встречи с ним и Валентиной Михайловной, назвав этот отрезок судьбы "путь зерна". А как назвать тот отрезок, что наступил после их ухода?
Аза Тахо-Годи: Время открытия Лосева. Освоения его наследия и распространения его. Если хотите, это тоже особого рода просвещение.
Да, их самые главные труды и события жизни (например то, что Алексей Федорович с Валентиной Михайловной были тайными монахами) мы узнали уже после их ухода, благодаря вашим просветительским усилиям.
Аза Тахо-Годи: Но я и сама о многом узнавала постепенно. Они мне очень долго не говорили, что были в лагерях (а вдруг - проговорюсь, и мало ли их куда потянут). То же и с их тайным монашеством. Так что у меня самой сначала было неполное представление о них.
А когда вы стали понимать, что Алексей Федорович - фигура века?
Аза Тахо-Годи: Когда по-настоящему начали печатать его книги. Когда издательство "Мысль" выпустило эти толстые серые тома. Причем это стало ясно не только мне - об этом свидетельствуют проходящие в его память международные конференции, переводы Лосева на разные языки - нашлись энтузиасты и перевели Лосева даже на японский. Все это стало возможным, потому что мир - слава Богу - не без добрых людей. Вот заведующая философской редакцией "Мысли" Лариса Владимировна Литвинова сказала после кончины Алексея Федоровича "будем выпускать все, что им написано", и сдержала свое слово. Хотя выпущенные "Мыслью" восемь томов отнюдь не полное собрание лосевских трудов. Ведь туда, например, не входит "История античной эстетики", по сути, являющаяся историей античной философии и вообще античной культуры. Она бы в свое время тоже не увидела света, если бы замечательный Саша Воронин, работавший в издательстве "Искусство" не заключил заблаговременно и полутайно с Алексеем Федоровичем ряд договоров, так что потом дирекция издательства не могла от этого отпереться. Без таких добрых людей Лосев бы многого не увидел изданным при жизни.
Возле Алексея Федоровича всегда возникал круг интересных людей. Советский летчик мог купить в газетном киоске Аристотеля с предисловием Лосева и, прилетев в Москву, прийти к нему.
Аза Тахо-Годи: Людей к нему действительно тянуло как магнитом. Самых разных. Когда книжку Алексея Федоровича о философе Владимире Соловьеве "сослали" (людей уже не ссылали, а книжки можно было) на Дальний Восток, то совершенно незнакомый нам человек неожиданно прислал нам оттуда пять ее экземпляров. А другая знакомая объехала на своей машине по горным аулам Осетии и купила 10 книжек. Затем Миша Нисенбаум добыл несколько экземпляров вна Урале. Я думаю, что к Лосеву людей притягивало чувство духовной близости.
Высокая культура или сама личность?
Аза Тахо-Годи: Личность. Именно она носительница идей и той культуры, которой живет. Именно личность органически воспроизводит культуру. Ты можешь заниматься с человеком и вроде бы заниматься с ним отвлеченными - греческим, латинским - языками, но личность все равно тебя облучит.
Вся история насыщена личностностью. Дмитрий Донской собрал всех враждующих и расшатывающих своей враждой едва-едва складывающееся государство, соединил , направил - и вот вам великая Куликовская битва.
Две значимые личности, будучи современниками, обречены на встречу, ученичество, учительство, диалог? Валерия Дмитриевна Пришвина могла не встретиться с Алексеем Федоровичем Лосевым?
Аза Тахо-Годи: Ну, это один Бог знает!.. Валерия Дмитриевна училась у Алексея Федоровича в Институте слова. Кстати, у нее, несмотря на молодость, был большой духовный опыт, она была близка к знаменитому богослову и духовному писателю Михаилу Александровичу Новоселову, теперь причисленному к лику святых. Что касается Лосева, то он специально никого не приближал. Тем более что это было и опасно. Когда звонили и спрашивали: "А когда у профессора Лосева собирается кружок по изучению философии?", я всегда говорила правду: никакого кружка нет, идут официальные занятия с аспирантами древнегреческим и латинским языками.
Чтобы возникла внутренняя близость, нужно захотеть увидеть в другом человеке личность, нащупать ниточки, могущие вас внутренне соединить. Но можно и формально ко всему подойти - выучить латынь, древнегреческий, риторику и на этом поставить точку.
Парадоксальная классика
Вы не только исследователь, автор работ о мифологии или комментариев к Платону, но Вы - заслуженный профессор МГУ, всегда преподавали и продолжаете преподавать на классическом отделении филфака, читаете лекции о древнегреческой литературе, учите студентов петь эсхиловские хоры.
Аза Тахо-Годи: Да, теперь преподавание классической филологии остается достоянием только Москвы да Петербурга, да и то не всюду. Мне недавно бывшая аспирантка Алексея Федоровича трогательно похвалилась: "Аза Алибековна, у нас счастье, к нам на полставки пришел преподаватель с филфака МГУ, говорящий по-латыни!" Теперь для бывшего пединститута, в котором когда-то преподавал Лосев, это почти мировое событие. А раньше где только ни было классических кафедр и отделений! Одна из наших преподавательниц, большая энтузиастка, провела недавно анкетирование, и выяснила, что классические гимназии до революции существовали даже в захолустных местах далекой Средней Азии, причем уровень этих гимназий был ничуть не ниже нынешних университетских классических отделений Петербурга или Москвы. Выдающийся переводчик Викентий Викентьевич Вересаев, получавший за свои переводы с греческого награды Академии наук и Пушкинские премии, заканчивал не классическое отделение университета, а всего лишь провинциальную, классическую гимназию.
Какие резоны были у царского правительства для устройства классических гимназий в Средней Азии, и почему их нет у нынешнего министерства образования?
Аза Тахо-Годи: Тогда старались ступенчато и постепенно приобщать людей к культуре, прививая им настоящее, глубокое знание, а не так, поверхностное схватывание с целью изобразить, что человек якобы что-то знает, было не в моде. А современная потеря интереса к книге говорит о том, что сегодня молодых людей не умеют привлечь к знанию.
Чехов несправедливо подпортил репутацию классического образования своим "Человеком в футляре".
Аза Тахо-Годи: Видимо, у него был плохой преподаватель древнегреческого.
Парадоксально, но в наше время люди, получившие вроде бы очень непрагматическое образование, выучив древние умершие языки, при этом вдруг оказываются готовы к решению практических задач и серьезному управлению.
Аза Тахо-Годи: Все дело в том, что классическое образование очень хорошо тренирует голову. Для того чтобы как следует освоить древнегреческий и латынь, надо очень много зубрить. Один - громадный и страшный - учебник Соболевского чего стоит!
Я для своих "классиков" тоже все время собираю книги. И знаю, что они люди большой тренировки и серьезной работоспособности. Учеба на классическом требует многих усилий. Но если ты выдержал, то в конце концов из тебя выйдет хороший работник в любой сфере. Поэтому не удивляюсь, когда из выпускников нашего отделения получаются хорошие менеджеры. Так одна из моих учениц теперь работает в строительной фирме и очень успешно.
Меру свою соблюдай
Вы не менее знамениты как преподаватель древнегреческой мифологии. Слово "миф" в современной жизни имеет расхожее отрицательное значение - сказка, плод нетрезвого воображения.
Аза Тахо-Годи: Никакого отношения к сказке миф не имеет! Сказка предполагает договоренность слушателя и сочинителя, что это придуманная история. А миф - это самое серьезное, что только может быть.
Особая плоскость бытия?
Аза Тахо-Годи: Конечно! Миф - это вера. Чудо, существующее как реальный факт.
Где же миф в современной жизни, Аза Алибековна?
Аза Тахо-Годи: Мифы складываются не сразу. И обязательно - исторически. Не сразу же сложился миф о коммунизме, задающий целому народу направленность на ожидание замечательно-счастливой будущей жизни. Примечательно, между прочим, что античный человек всегда видел "золотой век" в прошлом, и только в прошлом. Именно тогда земля сама все рождала, работать не надо было, боги все давали - такая благодать. Но, начиная с эпохи Возрождения, человек устремился в будущее. Как знаменитый Томас Мор со своей утопией и своеобразным гуманизмом, позволившим многих отправить на костры за противоречие излюбленным идеям.
Мифологическое сознание и восприятие мира все-таки специфично, иначе миф - хоть античный, хоть коммунистический - не возьмет над людьми такую власть направлять их мысли и стремления в будущее, прошлое или куда-то еще. В каком мифе мы сейчас живем?
Аза Тахо-Годи: Кто его знает, в каком. Видимо, в каком-то новом. Мы не до конца понимаем, в каком. Точнее об этом скажут потом, потому что с высоты будущего будет гораздо лучше видно, что нами двигало. Так что потомки скажут: людьми такого-то поколения двигал такой-то миф.
Миф потребления? Миф рынка? Миф технократичности? Технологичности в ущерб гуманитарности?
Аза Тахо-Годи: Все скажут после нас.
А мы, находясь в своем времени, неужели не можем чувствовать его?
Аза Тахо-Годи: Гесиод говорил: "В жизни порядок важнее всего. Вредней беспорядок". Этот его знаменитый афоризм - из восьмого века до нашей эры. "Меру во всем соблюдай и дела свои вовремя делай" - это тоже Гесиод. Я думаю, на этом принципе Гесиода можно было бы и рассмотреть все, что с нами происходит.
Вы предполагаете, эта фраза - тест на все времена?
Аза Тахо-Годи: Конечно! Мера и порядок нужны всегда и во всем - и в умах, и в действиях.