В Москву Марк Куинн привез среди других относительно недавних работ два автопортрета. Один - скульптурный, жутковатового вишнево-бордового цвета, заключенный в стеклянный бокс-витрину и водруженный на постамент холодильной установки. Сбоку высвечивается температура внутри бокса. Голова с закрытыми глазами похожа одновременно на бюст древнеримских времен и на останки в морге. Помня о том, что самые знаменитые автопортреты Куинна сделаны из 4,5 литра его собственной замороженной крови, к этой "мертвой голове", представляющей портрет художника в молодости, приближаешься не без напряга. Но нет, этот Куинн другой, из замороженного красного вина, предварительно сваренного. Памятник освобождению от зависимости от "градусов". Второй автопортрет - небольшое полотно, как водится у Куинна, написанное по цветной фотографии, только формат побольше. Такого размера портреты любили малые голландцы. Куинн изобразил себя в капюшоне, с шарфом, закрывающим лицо - лишь глаз один и виден. Словом, вылитый hoody - лондонский пацан, из тех, что год назад громили магазины в британской столице. В этих двух автопортретах - весь Куинн, знаток классического искусства, выпускник Кембриджа, далеко не бедный художник поколения YBA, птенцов гнезда Саатчи, всегда готовый к бунту и переложению условности классики на язык живой плоти и крови.
Любите историю, руины, древности и Ренессанс? Восхищаетесь безрукой Венерой Милосской и скифскими каменными бабами? Приятно видеть культурного человека. Не хотите ли насладиться этим в жизни? И Марк Куинн скрещивает Венеру Милосскую и степных баб эпохи палеолита в безупречном мраморном изваянии. Его скульптура беременной Элисон Лэппер, которая родилась без рук, являла трагедию и величие, победоносность биологической жизни и безупречность резца скульптора. Эта скульптура не только простояла два года на четвертом свободном постаменте на Трафальгарской площади, но и - увеличенная до 12 метров - стала символом лондонских Паралимпийских игр этого года.
Своих героев Куинн не изобретает, а находит. Кроме Элисон Лэппер он увековечил скромных мучеников пластической хирургии, которые сделали 55 операций и не собираются останавливаться. Он высек из мрамора "беременного джентльмена" Томаса Бити, который был женщиной, стал мужчиной, после чего сумел родить троих детей. Сдается, художник скрестил тут со скифской бабой самого "Давида" Микеланджело.
Он создал из трех видов мрамора "Коточеловека" - оказывается, и такая пластика может быть востребована любителями котиков, и женщину, которая все наращивает силиконовую грудь, как иные - мускулы. Марка Куинна интересует граница - телесного/идеального, животного мира/ человеческого, живого/ неживого. В сущности, он ищет предел человеческого.
"Только не называйте это фрик-шоу", - скажет Куинн однажды обозревателю "Гардиан". Тот, отталкиваясь от этих слов, сделал репортаж о встрече художника со своими героями, которому мог бы позавидовать Малахов с "Пусть говорят". Трудно, конечно, отделаться от мысли, что о шоу и массмедийном паблисити думал не только журналист, но и художник. Но у него всегда есть возможность спрятаться за богатую традицию хоть гротесков, хоть шоу XIX века, где "женщина с бородой" была столь же необходима, как бородатые анекдоты и розыгрыши.
Трехмерное сканирование объекта и отливка большой скульптуры по полученной модели позволяет ему создать огромную бронзовую раковину, иронично названную "Бермудский треугольник". Надо полагать, большой привет "Происхождению мира" Курбе. Скульптуру раковины можно увидеть в Москве, равно как и большую бронзовую статую ободранного кролика, выращенного при помощи генной инженерии. Кролик в пафосной позе последнего героя отсылает к старинным натюрмортам охотничьих трофеев, напоминающих о смерти посреди пира. Символ Куинн превращает почти в абстрактную скульптуру, демонстрируя при этом экспрессивную выразительность и склонность к черному юмору.
Но в целом первая московская выставка Куинна сделана очень аккуратно, дабы не ранить ранимых и не спровоцировать страсти.