Продолжит ли курс на реформы человек, который сегодня возглавит Компартию? И что он намерен изменить в Китае?
Алексей Маслов: Это самый главный вопрос, который всех беспокоит. Будет ли новый глава КПК Си Цзиньпин выступать как кардинальный реформатор или продолжит путь на спокойную эволюцию Китая? Я думаю, что ответ на этот вопрос в действительности очень простой. Си Цзиньпин не может ничего не менять, потому что Китай столкнулся с такими проблемами, которых раньше вообще никогда в стране не было.
Во внешней политике есть довольно серьезное противостояние между Китаем и США, несмотря на тесное переплетение их экономик. Но все же самое главное, конечно, - многочисленные перекосы в китайской внутренней политике. Хотя Китай ограничивает выход своих граждан во внешний мир, я имею в виду через интернет и телевидение, тем не менее появилось абсолютно новое поколение граждан, которые знают о существовании совсем другого, чем в КНР типа общества. Напомню, что каждый год почти 150 тысяч китайских студентов уезжают на обучение только в США. Одновременно там находятся более 200 тысяч учащихся из КНР. В Россию выезжают более 20 тысяч китайских студентов. Около 70 тысяч китайских студентов обучаются в Великобритании. После учебы они возвращаются на родину. Таким образом, появилось множество людей, которые знают, что есть другой тип жизни, другой тип социальной сферы, социального обслуживания. А ведь развал Советского Союза начинался с того, что люди узнавали, что существует другой тип взаимоотношений между людьми и обществом. И вот сегодня Си Цзиньпин вынужден сталкиваться с новым поколением людей, у которых есть новые требования к качеству жизни. Поэтому новый глава страны будет вынужден продолжать реформы, но уже на качественно новом уровне. Но не тотальные политические реформы, как некоторые предполагают, подобные смене политического строя. Для таких изменений в Китае нет ни социальной базы, ни зрелого гражданского общества. Но реформы, связанные с социальной сферой, предстоят колоссальные. Более справедливое решение проблем социального обеспечения, снижение числа инфраструктурных проектов, которые съедают много денег и не дают отдачу, более активная финансовая политика Китая за рубежом, регулирование взаимоотношений между центральными и периферийными административно-хозяйственными кланами, - все это проблемы, которые предстоит решать новому китайскому лидеру. Поэтому я думаю, что в ближайшее время мы увидим подготовленный командой Си Цзиньпина фундаментальный план социально-экономических реформ Китая.
При этом главный вопрос - останется ли коммунистическая риторика такой, как она была прежде. То есть марксистской. Я думаю, что да, останется. От этой риторики никто отказываться не собирается, потому что для населения это привычно, и население не воспринимает ее как следование коммунистическим идеям. Это, по сути, некая игра, за которой стоят совсем другие - чисто экономические - перспективы.
Но зачем вообще менять руководителя на посту главы Китая, если все обстоит хорошо и предыдущий руководитель нормально справлялся со своими обязанностями?
Алексей Маслов: Этот механизм был заложен еще Дэн Сяопином на волне определенных процессов. При Мао Цзэдуне люди не уходили со своих постов до глубокой старости, как в Советском Союзе. И именно в этой ситуации в конце 70-х- начале 80-х гг. Дэн Сяопин неоднократно говорил на разных уровнях о том, что постоянное обновление - залог движения Китая вперед. И сам ушел со своего поста (хотя никто не верил, что это произойдет), стал председателем комиссии военных советников. Вместе с собой Дэн Сяопин увел всех "стариков", всю старую гвардию, вернув вековую традицию ротации чиновников. Если смена поколений прекратится или люди будут задерживаться на своих постах больше двух пятилетних сроков, это станет сигналом, что в Китае началась стагнация и происходит возвращение страны к временам Мао Цзэдуна в самом худшем смысле этого слова. Ну и самое главное - ведь речь идет не о том, через сколько времени должен смениться руководитель, находящийся на высшем уровне власти. Речь идет о том, что каждый новый лидер должен привести новую команду, которая еще не устала от политики. И в этом плане, как ни странно, это один из реально действующих механизмов в Китае, несмотря на весь его "недемократизм", что и является залогом движения Китая вперед.
Но зачем вообще Китаю съезды, когда все вроде бы ясно с лидером партии и распределением постов? Не лучше ли сэкономить деньги на столь масштабном мероприятии?
Алексей Маслов: Практически все съезды КПК имели свою интригу. Даже знаменитый 8-й съезд КПК в 1956 году, который проходил под решающим влиянием Советского Союза и определил социалистическое развитие Китая, даже он имел интригу.
Есть своя интрига и в проходящем сегодня в Китае съезде, потому что состав Политбюро и формирование Центрального комитета КПК - это результат очень долгих переговоров самых разных сил. Многим рядовым коммунистам, которые в качестве делегатов приехали на съезд, важно продемонстрировать, что, несмотря на партийные дискуссии, единство партии сохраняется. И сам этот съезд является демонстрацией этого единства.
Китаю важно понимать - я имею в виду рядового человека - кто все-таки управляет страной. После Мао Цзэдуна харизматичных лидеров в Китае, которые единолично управляли государством, единолично делали кадровые перестановки, уже не было. Прошлые лидеры Китая, и Цзян Цзэминь, и Ху Цзиньтао, старались демократизировать процедуру принятия решений, хотя, конечно, ключевые решения и принимались небольшим числом людей. Китайцам важно понимать, что действительно в стране есть реальная руководящая сила. Ведь сегодня в Китае, опять-таки, не только на уровне коммунистических лидеров, но и на уровне рядовых граждан, зреет вопрос - каким будет дальнейшее развитие Китая. В течение последних 5-6 лет в стране появились серьезные проблемы, которые затрагивают большинство населения. Во-первых, это проблема социальных дисбалансов. Причем их испытывают все, начиная от бедных, которые не могут заметно учлучшить свой уровень жизни, до людей вполне состоятельных, которые не чувствуют свою социальную защищенность. Во-вторых, это проблема надутых активов, невозвратных кредитов, "мыльных пузырей" в жилищном строительстве и т.д. Люди хотят услышать, есть ли у партии - а, по сути, партия сегодня крупнейший "бизнес-клуб" в Китае - видение того, как решать эти вопросы.
Компартия Китая, хотя напоминает некогда существовавшую компартию Советского Союза, в то же время является уникальной в том плане, что именно в механизме ее обновления заложен секрет управления страной, где живет почти 1,4 миллиарда населения. Это сложнейшая система противовесов, обуздания внутренней коррупции, преодоления китайского непотизма, которые также есть в партии. Поэтому члены КПК действительно должны время от времени собираться, чтобы реально, а не формально обсудить, как будет в дальнейшем вестись политика в Китае.
Здесь, по сути дела, имеет смысл говорить о "двух съездах". Первый проходит в Зале собрания народных представителей, на площади Тяньаньмэнь, и мы его видим по телевидению. Там формально принимаются все решения. Но одновременно проходит масса небольших "круглых столов" в гостинице Цзиньси, где должен проходить пленум Партии и где живет часть делегатов. Там, в том числе и за закрытыми дверями, идет обсуждение проблем развития по секторам промышленности, по секторам сельского хозяйства. Многие из этих материалов не будут опубликованы, но именно на этих "круглых столах" решаются вопросы управления Китаем.
Куда эти материалы поступают в дальнейшем?
Алексей Маслов: Во-первых, существуют протоколы "круглых столов", часть из которых идут в регионы партийным руководителям провинциального и уездного уровней. Часть материалов просто остается в устной форме, потому что в Китае очень четко действует механизм личного общения. По сути, вообще весь механизм управления Китаем сводится к механизму не только формальных решений, но, прежде всего, неформальных договоренностей. Это вообще традиция Китая. Вот эти неформальные договоренности достигаются на "круглых столах".
Неформальные договоренности между кем и кем?
Алексей Маслов: Крупнейшие руководители партии - это одновременно и люди, которые контролируют целую область либо промышленности, либо сельского хозяйства, либо направление бизнеса. По сути дела, идет раздел рынка между крупнейшими кланами, причем рынка как экономического, так и политического. Характерно, что делается это не просто ради коммерческой выгоды, но ради достижения стабильности общей социально-экономической ситуации в Китае. И важно, чтобы эти кланы договорились между собой, а не переругались. И если интересы этих кланов между собой будут сталкиваться, это просто приведет к экономическим войнам в Китае.
То есть сегодня таких войн не происходит?
Алексей Маслов: Крупных экономических войн не происходит, к великому счастью. Хотя на низовом уровне столкновения происходят постоянно. И более того, будут усиливаться, потому что народ богатеет. Здесь есть одна тонкость. Быть в Китае членом Компартии означает, что тебе предоставляются определенные, хотя и неофициальные, льготы. Например, в получении кредитов. Партия выступает в данном случае своеобразным гарантом. Или, например, члены КПК имеют большие перспективы в продвижении по службе. Люди, которые занимают определенные посты, не обязательно самые высокие, на уездном или провинциальном уровне, получают значительно большие шансы разбогатеть, например, на дешевых кредитах. В итоге среди коммунистов много людей богатых, состоятельных, успешных. И между этими людьми - фактически внутри партии - начинаются экономические споры. Это то, чего сейчас очень боится Китай. На это, собственно, уходящий глава КНР Ху Цзиньтао указывал в своем докладе, говоря о коррупции. Коррупция в партии - это не взятки в прямом смысле этого слова. Это переключение целого ряда партийных ячеек на обслуживание собственных экономических интересов, а не на обслуживание глобальных интересов партии.
Какую роль в этих дискуссиях играет партия?
Алексей Маслов: Партия - довольно активный регулятор и арбитр по хозяйственным спорам. Хотя, безусловно, в Китае есть и арбитражный суд, и вся система судов, - все это существует и успешно работает. Тем не менее именно партия определяет, какой клан усилить, а кого прижать. Во-вторых, на локальном уровне партия может стимулировать поддержку тех или иных общин, проектов и даже позволяет создать свои фонды взаимопомощи. По сути дела, это небольшие банки. В этом плане, конечно, партия не просто арбитр, но и участник экономических процессов.
Насколько справедливо суждение Запада о том, что в Коммунистической партии Китая идет борьба между "партией принцев" и "партией комсомольцев"?
Алексей Маслов: На мой взгляд, такой тип аналитики пришел из анализа Западом Советского Союза. В Китае, безусловно, внутренняя борьба есть, но она не разделяется по принципу "комсомольцы", "принцы" или кто-то еще. Многие партийные ячейки образуются по принципу клановых и земляческих сообществ. Например, анхойская группировка из провинции Аньхой, Шанхайская группировка, Тяньцзиньская группировка и т.д. Более того, насколько я могу судить, анализ китайских внутрипартийных споров, особенно проводимый западными экспертами, очень примитивен. Они пытаются все свести к схемам, повторяющим происходившее некогда в Советском Союзе. В то время как в Китае существует гораздо больше внутрипартийных сил. Надо вообще на секунду забыть, что речь идет о коммунистической партии, и представить, что действует огромная бизнес-корпорация, где, безусловно, существует масса частных интересов. Но при этом все заинтересованы в том, чтобы бизнес-корпорация продолжала существовать, потому что именно она обеспечивает продвижение вперед и всей страны, и отдельных групп.
Теперь о том, откуда взялось понятие "партия принцев". В Китае сохраняется традиция, когда дети крупных партийных руководителей идут по стопам их отцов. И практически на любом уровне мы сегодня можем встретить людей, которые, так или иначе, вышли из семей партийных работников, в том числе и печально известный Бо Силай, сын одного из старейших деятелей первого поколения партии Бо Ибо, и Си Цзиньпин, чей отец также принадлежал к первому поколению китайских коммунистов, что не помешало ему в 80-е гг. осуществлять рыночные реформы на юге Китая, осудить разгон демонстрации на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. и быть в хороших отношениях с 10-м Панчен-ламой. Но разве эти славные отцы послужили основой для создания группировки "принцев" между нынешними поколениями Бо и Си? Конечно, нет - они не образуют между собой никакого отдельного сообщества, не играют самостоятельные роли. Это просто такая семейная китайская традиция.