Шекспировская история, происходящая в летнюю ночь накануне бракосочетания правителей, снабженная примирением богов, трагической путаницей влюбленных и трогательным представлением ремесленников, стала в ХХ веке символом обновления театра. С тех пор, как Питер Брук прочел книгу Яна Котта о Шекспире и темных "эльфах" бессознательного, раздирающих современное человечество, поставил свой знаменитый спектакль - "Сон" воспринимают скорее как фрейдистскую драму, чем волшебную сказку.
Серебренников разделил пространство "Цеха белого" на Винзаводе, где расположился проект "Платформа", на три части, предложив публике путешествовать из одной в другую. Войдя в первое пространство, где начинается "история богов", зрители обнаруживают себя с двух сторон старенькой дачной теплицы, сколоченной из облезших оконных рам (архитектурные объекты - Катя Бочавар). В ней - точно в старом комоде или платяном шкафу - живут эльфы и страхи, темные сны и диковинные метаморфозы. Тепличка вдруг становится жилищем богов, фей и эльфов - говорящего по-английски Оберона (Харалд Розенстрем), роскошной Титании (Светлана Мамрешева), сразу трех Паков (Татьяна Кузнецова / Евгений Даль, Евгения Афонская, Юрий Лобиков) и индийского приемыша с азиатской внешностью, из-за которого разгорелась ссора между божественными супругами (Евгений Сангаджиев). Боги, а вместе с ними и зрители, вернутся туда же под конец представления, чтобы в щелочки ветхого строения наблюдать за репетицией любительского спектакля о Пираме и Фисбе, который ремесленники готовят к брачной церемонии правителей.
Серебренников перемонтировал текст, выделив из него четыре истории: "богов", "людей", "правителей" и "рабочих". Возможно, он пытался еще раз зацепиться за "политический" театр, которым интересовался последние годы. Но между историями "павителей" и "рабочих" не возникло никакого особого трения. Второе пространство, в котором Елена, Гермия, Лизандр и Деметрий - школьники, гуляющие в ночь выпускного бала - обнаруживают себя в новых конфигурациях любви, под диджейский "хаус", заполнено школьными партами. В этой "школе", где разворачиваются истории людей, их всех ждет "перемена участи".
Здесь же начинается и "история правителей" - молодых олигархов и их роскошных женщин. Их диалоги, написанные драматургом Василием Печейкиным, откровенны и циничны: "Я ей и карбюратор почистить, и подарки, и в ресторан сводить, и после этого она - ангел, а я - дикая горилла", - выкрикивает "на кушетке" психоаналитика Тезей (их, как и Ипполит, в спектакле два). А Ипполита, присвоив себе речь Катарины из "Укрощения строптивой", рассуждает о мужском насилии, пока Тезей-Петруччо обливает ее кефиром и таскает за волосы. История о воспитании чувств, о творчестве в отношениях мужчины и женщины, превращена здесь в историю откровенного насилия одних и потребительства других, историю полного дисконтакта.
В этой части спектакля свободное движение театральной фантазии замирает, поддавшись примитивной драматургии, и в мерцающей сложности пьесы, где все меняется с непредсказуемой скоростью, что даже сам Фрейд не успел бы уследить за этими переменами, возникает опасная остановка.
Но к третьей части - "истории рабочих" - Серебренников возвращает шекспировской пьесе ее мучительную и поэтическую сложность. Он устраивает любительский спектакль о Пираме и Фисбе на самом настоящем театральном круге, покрытом орнаментальными восточными коврами, заполнившем собой почти все третье пространство "Платформы", и публика двух спектаклей (влюбленные, правители, боги и московские зрители) вместе с актерами пристраивается к волшебным театральным доскам, толкая круг все быстрей и быстрей, пока из наивного монолога "любительского" Пирама не возникает божественная поэзия. Это в текст "любительской" пьесы ремесленников вплетается история трагической любви, созданная Овидием в "Метаморфозах".