| |
| Видео: Александр Шансков |
Евгений Владимирович! Министр здравоохранения Вероника Скворцова считает, что для нового Минздрава есть три ключевых законопроекта, которые они должны подготовить и внести в ближайшее время в Думу. Законы касаются табакокурения, стволовых клеток и трансплантологии. На ваш взгляд, какой из них сегодня для вас, как для профессионала, наиболее актуален?
Евгений Шляхто: Они важны все. Но если говорить об остроте проблемы, может быть, она и не так уж широка, но очень злободневна. Это трансплантология. У нас, например, законодательно не разрешено детское органное донорство. Мы знаем, что успехи в трансплантологии в Европе в том числе связаны с позицией церкви, которая говорит: не забирайте органы на небо, оставляйте их на земле. Они могут спасти жизнь, пациентам. В России донорских органов не хватает, потому мы делаем 15 трансплантаций сердца в год, а можем и должны делать в 3-4 раза больше.
Однако в вашем центре были операции по пересадке сердца детям? Вы в этом пионеры?
Евгений Шляхто: Невольно стали ими. После нас такие пересадки прошли в Новосибирске, Краснодаре, Москве. У нас лежала в прошлом году 14-летняя девочка из Мурманской области, которая погибала от сердечной недостаточности. Никакие средства не помогали. Стало очевидным: спасение только в пересадке сердца. Детям сердце не пересаживают? Не пересаживается детское сердце, а взрослое пересаживается. В итоге мы пересадили ей сердце взрослого мужчины. Девочка нормально себя чувствует, учится в школе. Второй случай более драматичный был летом нынешнего года. У 10-летней девочки сперва все было более-менее спокойно, хотя родители знали о ее тяжелейшем врожденном заболевании. Девочка даже занималась спортом. А когда начала быстро расти, то произошла стремительная декомпенсация. Помню, у нас в Центре шло совещание, по острому коронарному синдрому. В самый его разгар ко мне приходят и говорят, что девочка погибает в реанимации от отека легких. Как раз в это время появляется подходящий донор - 34-летний мужчина.
Сердце было небольшое?
Евгений Шляхто: Нет! Это уже большое сердечное ложе было у 10-летней девочки: за годы болезни оно сильно увеличилось в размере.
И что? Не нашелся хотя бы один-единственный ортодокс, который бы сказал: вы спасли жизнь, но вы поступили противозаконно?
Евгений Шляхто: А мы закон не нарушили, мы использовали для пересадки взрослое сердце.
Когда вы говорите, что наш закон должен быть более демократичным, то он должен касаться разрешения пересадки детских органов?
Евгений Шляхто: Все-таки, наверное, человек должен сам высказать свое желание. Мой приятель из Айовы, из университета, показал мне свою карточку, в которой он выразил свое согласие стать донором органов после смерти. Так и должно быть в цивилизованном обществе. Думается, и церковь в этом деликатном вопросе должна занимать более внятную позицию, должна думать о живых.
Сергей Готье, главный трансплантолог Минздрава РФ, директор Федерального научного центра трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова академик РАМН:
- Вокруг пересадки органов копья ломаются с той самой поры, когда еще только начались эксперименты на животных, когда наш великий соотечественник Владимир Демихов провел первые трансплантации. Владимир Федорович подвергся таким гонениям, такому сопротивлению даже со стороны просвещенных коллег, что до сих пор приходится удивляться, тому, что он выстоял, не сломался.
Это теперь весь мир признает ее первенство. И тем досаднее, что именно наша страна в этой перспективной области медицины сегодня отстает. В прошлом году в России проведено 1307 пересадок органов. В то время, как, например, в США их проводится в год примерно 20 тысяч. Не во всех российских медицинских вузах до сих пор есть курс по трансплантологии.
Пересадка органов стала модной темой некоторых телесюжетов, целых повестей. Обычно они посвящены тому, что органы можно как-то тайно изъять, что органами можно торговать, что это некий выгодный бизнес. Это все из области не научной фантастики, это расчет на полное отсутствие представления о том, сколь сложна наша отрасль. Уже и не хочется в сотый раз говорить о том, что забор органов, операции по их пересадки невозможно проводить в неком замаскированном сарайчике.
Другое дело, что тормозит отечественную трансплантологию отсутствие четких законодательных актов о донорстве органов и тканей, о смерти мозга. Прежде всего, когда речь идет о детской трансплантации. Сейчас Минздравом РФ подготовлен проект законодательных актов, который будет вынесен на обсуждение. А пока мы работаем в рамках 323 Федерального закона от 21 ноября 2011 года "Об основах охраны здоровья граждан РФ". Процитирую пункт 7-й 47-й статьи этого закона: "Донорство органов и тканей человека и их трансплантация (пересадка) в случае отсутствия волеизъявления совершеннолетнего дееспособного умершего, право заявить о своем несогласии для изъятия органов и тканей из тела умершего для трансплантации, имеют супруг (супруга), а при его (ее) отсутствии один из близких родственников (дети, родители, усыновленные, усыновители, родные братья и сестры, внуки, дедушки, бабушки".
Трансплантология вбирает в себя весьма щепетильные этические вопросы. Особенно, когда это касается детей. 8-й пункт той же 47-й статьи гласит: "В случае смерти несовершеннолетнего, ил и лица признанного в установленном порядке недееспособным, изъятие органов и тканей из тела умершего для трансплантации допускается на основании испрошенного согласия одного из родителей". Об этом почему-то не говорят при обсуждении проблем пересадки органов. А это именно то, что кардинально отличает от закона 1992 года о трансплантации органов и тканей. Вводится новый принцип презумпции испрошенного согласия родителей. И только их.
Проект нового закона о пересадке органов пока не готов, он детализируется.
В Бельгии операции по трансплантации человеческих органов регламентируются федеральным законом, принятым в 1986 году. Он предусматривает так называемое "подразумеваемое согласие" каждого человека на посмертное изъятие у него донорских органов. То есть, изымать органы у умершего не будут лишь в том случае, если он заранее оформил соответствующий отказ. И наоборот, если пациент выразил четкое согласие на изъятие донорских органов после его смерти, то тогда даже его родственники и близкие не могут помешать проведению данной операции.
В Германии донорских органов всегда хронически не хватало. Поэтому нынешний министр здравоохранения Даниэль Бар наконец-то провел закон об "удостоверениях донора". Все страховые компании обязаны регулярно спрашивать своих клиентов, не хотят ли они стать донорами после смерти. Те, кто уже принял осознанное решение в пользу донорства после смерти, получит пожизненное удостоверение донора, в котором будут указаны все необходимые медицинские параметры. За остальных должны решать родственники, если, конечно, умерший при жизни однозначно не запретил изъятие своих органов после ухода в мир иной. Обычно такое распоряжение закрепляется не в завещании, а в отдельном письменном заявлении, либо делается устно. Без разрешения родных или умершего изымать донорские органы запрещается.
В Испании с начала 1990-х годов в стране действует закон, который автоматически признает любого человека донором. Причем, как показывают соцопросы, почти 90 процентов испанцев согласны на забор органов умерших родственников. В то же время в стране до сих пор проводится кампания по популяризации донорства, главную роль в которой играют католические церкви. На их дверях часто вешают таблички с надписью: "Не берите свои органы на небо. Они нужны нам здесь". Национальную трансплантационную организацию Испании по праву называют самой успешной с высочайшим в мире уровнем в 35 доноров на миллион человек. Тем не менее даже в этой стране донорских органов не хватает. Не дожидаются своей очереди около 10 процентов нуждающихся в пересадке.
Во Франции вот уже свыше 40 лет действует закон, принятый по инициативе сенатора Анри Кайаве, имя которого он и носит: суть закона - в принципе "презумпции согласия". То есть любой человек во Франции считается потенциальным донором после констатации его смерти в медицинском учреждении. Однако любой гражданин может при жизни отказаться выступить в такой роли. Для этого надо направить в предварительном порядке соответствующее обращение в официальное государственное ведомство - Французское биомедицинское агентство, приложив при этом копию паспорта или иного документа, удостоверяющего личность. В этом случае человек будет включен в список, с которым должны ознакомиться медики перед тем, как приступить к изъятию трансплантационного материала. На сегодняшний день в этом списке значатся около 50 тысяч французов. Закон Кайаве также требует от врачей узнать у родственников и близких усопшего, не высказывал ли он при жизни возражений по поводу донорства в случае смерти. Если такие возражения были, то, как правило, его тело просто передают родным для захоронения.
Подготовили Дмитрий Косарев (Брюссель), Анна Розэ (Берлин), Виктор Фещенко, Вячеслав Прокофьев (Париж).
Полный текст "Делового завтрака" читайте в ближайшем номере "РГ".